Как выглядит растение большевик? Чем лечить ожоги от растения большевик? Большевики растение

Большевики - это кто? Большевики

Большевики - это те, кто вместе с меньшевиками когда-то были членами партии социал-демократов. Но в одна тысяча девятьсот третьем году на Втором конгрессе, который состоялся в Брюсселе, Ленин и Мартов разошлись во мнениях по правилам членства. Что привело к отделению большевиков, которые требовали более активных действий.

Точки зрения двух основных лидеров

Владимир Ильич выступал за небольшие партии профессиональных революционеров. Юлий Осипович был не согласен, считая, что лучше иметь большую группу активистов. Он основывал свои идеи на опыте социалистических партий, которые существовали в других европейских странах.

Владимир Ленин утверждал, что в Российском государстве ситуация была совершенно иная. Там невозможно было сформировать политические партии под самодержавным правлением императора. В конце обсуждения Юлий Осипович все-таки одержал победу. Но Владимир Ильич не хотел признавать поражение и организовал собственную фракцию, а большевики – это были те, кто к ней присоединился. Те же, кто остался верен Мартову, стали называться меньшевиками.

Каждая партия нуждается в денежных средствах

Большевики играют весьма незначительную роль в революции одна тысяча девятьсот пятого года, потому что большинство их лидеров живут в изгнании и в основном за границей. А меньшевики делают огромные успехи, как в советах, так и в профсоюзных движениях. Уже в одна тысяча девятьсот седьмом Владимир Ильич отказывается от надежды на вооруженное восстание.

Он призывает единомышленников в Россию для участия в выборах в третью Государственную думу. Большевики – это партия, которая должна была как-то существовать, и Владимир Ленин потратил очень много времени на поиск сбора средств для дальнейшего развития своей фракции. Большие пожертвования были от Максима Горького и Савы Морозова, известного миллионера Москвы.

Способы заработка денег в расколовшихся фракциях

Когда партии раскололись, и дальнейшее разделение стало очевидным, одно из наиболее существенных различий между ними стало то, как каждая фракция приняла решение финансировать свою революцию. Меньшевики остановились на сборе членских взносов. А большевики – это те, кто прибегали к более радикальным методам.

Одним из самых распространенных способов было ограбление банков. Подобное нападение, которое было совершено в одна тысяча девятьсот седьмом году, приносит партии Владимира Ильича около двухсот пятидесяти тысяч рублей. И, к сожалению, это был не единственный случай. Меньшевиков такой способ заработка, естественно, возмущал.

За что получали деньги революционеры

Но большевики постоянно нуждались в деньгах. Владимир Ильич был убежден, что максимальные результаты революция может принести, если в ней будут участвовать лица, которые посвящают всю свою жизнь делу. А чтобы компенсировать затрачиваемое время и усилия, он вручал им хорошую заработную плату за жертвы и преданность делу. Эта мера была специально принята, чтобы гарантировать полную занятость революционеров и сосредоточенность на своих обязанностях, а также заставить их выполнять свою работу.

Более того, Владимир Ленин постоянно использовал партийные деньги для печати брошюр, которые распространялись в различных городах и на митингах для расширения деятельности. Такие методы финансирования стали очевидным различием между большевиками и меньшевиками и их убеждениями.

Существовали ли принципы у большевиков

К началу одна тысяча девятьсот десятого года поддержка принципов большевиков становится почти несуществующей. На начало Первой мировой войны Владимир Ильич проживал в Австрии. На собрании большевиков в Берне он изложил свои взгляды на войну. Ленин клеймит саму войну и всех, кто ее поддерживал, так как, по его мнению, они предавали пролетариат.

Он был потрясен решением большинства социалистов в Европе в одобрении военных действий. Теперь Владимир Ильич посвятил все силы своей партии на то, чтобы превратить империалистическую войну в гражданскую. Самая исключительная разница между партиями заключалась в том, что большевики – это были те, кто со свирепым упорством шли к своим целям.

А для того чтобы их достичь, Владимир Ильич Ленин зачастую даже отступал от своих политических идей, если видел гарантию долгосрочной выгоды для своей партии. И такая практика широко им использовалась при попытках завербовать крестьян и малограмотных рабочих. Он убедительно обещал им, что славная жизнь настанет после революции.

Сильнейшая пропаганда на немецкие средства

И, естественно, сегодня у многих людей возникает вопрос о том, большевики - это кто? Группа единомышленников, которая обманывала простой народ ради достижения собственных целей? Или все-таки те, кто трудился во благо создания более оптимальных условий жизни российского пролетариата?

В первую очередь это была партия, целью которой было свержение временного правительства и создания нового. При этом у большевиков действительно существовали громкие лозунги, которые обещали значительные изменения условий жизни для простого народа. Их агитация была настолько сильна, что они получили поддержку общественности.

Известны факты, что большевики – это коммунисты, которых спонсировали немцы, так как они знали, что Владимир Ильич хотел вывести Россию из военных действий. И именно эти деньги помогали развивать такие рекламные кампании, которые пропагандировали лучшую жизнь и прочие блага для населения.

Несколько вопросов, возникающих в связи с появлением большевиков

В политике те направления, которые воплощают идеи социального равноправия или улучшения жизни простого народа, принято называть левыми. Они стремятся создать равные условия, независимые от национального происхождения или этнического. Поэтому, отвечая на вопрос о том, большевики - это правые или левые, можно с уверенностью отнести их именно к этому направлению.

Что касается белого движения, то оно было создано уже в ходе Гражданской войны, которая началась в одна тысяча девятьсот семнадцатом году, и партия большевиков на тот момент уже сформировалась. И первой задачей белых стала борьба против советской власти и большевистской идеологии. Поэтому если у кого-то возникает вопрос о том, большевики - это красные или белые, то на основании этих фактов легко найти на него ответ.

Метро большевиков, особенности архитектурного оформления

То, что в первую очередь отличает эту станцию – это главный символ пролетариата довольно внушительных размеров - "Серп и молот". Открыта она была тридцатого октября одна тысяча девятьсот восемьдесят пятого года. А называется метро большевиков, которое находится в Петербурге, "Проспект Большевиков".

Стены станции очень красиво украшены при помощи мрамора светло-серого оттенка. Пол выложен гранитными плитами серого и красного цветов. А свод станции подсвечивается мощными светильниками, которые создают атмосферу воздушности. Не менее красиво оформлен и наземный вестибюль.

И все-таки большевики - это кто? Насколько необходимо было создание этой партии для страны? Прежде всего, сам Владимир Ильич и фракция, им организованная (которую стали называть большевиками) – это часть истории Российского государства. Совершали ли они ошибки или действовали на благо народа и страны, эти люди должны занять свое место на страницах учебников и соответствующей литературы. А не ошибается только тот, кто ничего не делает.

Как выглядит растение большевик? Чем лечить ожоги от растения большевик?

Борщевик - необычайно эффектное растение. Его величественный вид завораживает, поэтому хочется немедленно сфотографироваться возле этого гиганта. Но такая красота может вызывать не только обширные ожоги, аллергическую реакцию, но привести к анафилактическому шоку. Как избежать угрозы, чтобы обезопасить себя и близких людей? Нужно точно знать облик распространенного сорняка, а также методы первой помощи пострадавшим.

Гераклеум – гигант растительного мира

Борщевик является многолетним травянистым растением из семейства Зонтичных. Многим садоводам известно его свойство вызывать повреждения на коже и слизистых оболочках. Еще древнеримский ученый Плиний дал ему емкое название Гераклеум или трава Геракла, что свидетельствует об исполинских размерах растения. По утрам борщевик накапливает столько росы, что, дотронувшись, хочется вымыть руки. Хотя даже подходить близко к такому растению чревато опасностями.

Внешние данные

Как выглядит растение большевик? Его можно узнать по очень высокому стеблю, достигающему до 4 метров в высоту, крупным изрезанным листьям насыщенного зеленого оттенка до 1 кв. м. в диаметре, мелким беловато-розовым цветам, которые собраны в эффектные сложные зонтики. Растение имеет повышенную живучесть, ему не страшны морозы до 10 градусов, и оно обладает стойкостью против большинства ядохимикатов. Растет стремительно, выгоняя за день стебли еще на 12 см. Центральный зонтик произрастает из ста зонтиков поменьше, а по бокам есть еще дополнительные зонтики, еще меньшего диаметра. В нашей местности борщевик обладает самыми выдающимися габаритами среди травянистых растений.

Виды борщевика

Насчитывают около 70 видов растения. У нас растет только несколько видов, которые разделяются по степени угрозы для человека. В европейской части России и на территории западной Сибири распространен борщевик сибирский, который применяется с целью лечения и пригоден в пищу. Также совершенно неопасный для здоровья - борщевик обыкновенный. Самым опасным видом растения считается борщевик Сосновского, обладающий изрезанными краями листьев и значительной высотой. Его стебель густо покрыт волосками с фиолетовыми вкраплениями.

«Месть Сталина» – емкое название для злостного сорняка

Борщевик Сосновского - выходец с Кавказа, превратившийся в настоящее бедствие для средней полосы России. Сталин после окончания Великой Отечественной войны узнал о неприхотливом растении, способном быстро наращивать зеленую массу. Годы наступили голодные, поэтому не было времени размышлять, почему в других странах целенаправленно уничтожают борщевик. С легкой руки Сталин издает указ, приказывающий выращивать этот сорняк в качестве ценного кормового растения.

Но после сбора первого урожая пришло разочарование – трава Геракла оказалась очень ядовитой. В Польше отказались культивировать борщевик ввиду того, что молоко коров приобрело яркий горький привкус. Там растение назвали «местью Сталина». В нашей стране тоже перестали его выращивать, но было уже поздно – трава стала размножаться самосевом и завоевала все больше земель. Благодаря стихийному разрастанию, сорняк распространился повсеместно, а вредителей, способных уничтожить заросли почти нет. Известна только борщевичная моль, которая откладывает яйца на листья растения.

Сорняк завоевал территорию

Вывести растение большевик, фото которого можно увидеть в статье, со своего участка крайне затруднительно. Даже отделенные от стебля зонтики способны дать полноценные семена. После созревания они разносятся ветром на расстояние до 5 метров, также они распространяются с колесами транспорта или подошвами пешеходов. Поэтому борщевик может взойти в совершенно другой местности, далеко от места, где произрастало материнское растение. Если срубить у него верхушку или вырубить до корня, борщевик снова отрастит зеленую массу.

Действие ядовитого сока на кожу

В соке борщевика находится ядовитое соединение – кумарин бергаптен. При попадании на кожу он действует подобно лупе, которая собирает лучи солнца, вызывая сильные ожоги. Даже одна капля ядовитого сока способна привести к сильному повреждению кожи, если пострадавший находится под открытым солнцем. Сок растения прозрачный, поэтому он даже не заметен на теле. Если по истечению двух суток человек не попадает под солнце, то возможно обойдется без последствий.

Ожог появляется только от воздействия ультрафиолета, ведь сок во много раз снижает чувствительность кожи. Такая особенность получила название фототоксичности. В зависимости от количества сока и интенсивности воздействия солнечных лучей, человек получает различные по степени тяжести ожоги. Опасность появления волдырей сохраняется несколько дней после контакта с соком, поэтому все равно необходимо тщательно обработать пораженное место.

Характеристика ожогов по степени сложности

Под действием ультрафиолета сок провоцирует появление пигментации на коже, возникновение дерматитов, которые называют ожогами. Дерматиты проявляются в виде волдырей, сменяющихся темными пятнами, которые остаются на коже еще в течение полугода. Если кожа получила сильные повреждения, то спустя год есть вероятность развития рецидива от облучения солнечными лучами. Иногда на месте ожога остаются рубцы.

При попадании ядовитого сока на слизистую глаз может наступить слепота. Зафиксированы многие случаи потери детьми зрения из-за того, что они играли стеблями сорняка, прикладывая их к глазам наподобие телескопа.

Борщевик относится к сильнейшим аллергенам. Его резкий специфический запах распространяется на несколько метров, из-за множества эфирных масел и кумаринов, которые выделяет растение. Если долго находиться возле гераклеума, то у человека возникает рвота, тошнота, головная боль, потеря сознания, начинается кашель, приступы бронхоспазма, часто развивается отек Квинке.

Как выглядит ожог от борщевика?

Ожог от растения большевик (фото можно увидеть в статье) напоминает ожог от кипящего масла. На вид кожа становится красноватой, ощущается жжение и зуд. Многие не обращают внимания на такие симптомы и продолжают гулять под палящим солнцем, что приводит к усугублению ситуации. На месте контакта кожи с сорняком «вырастает» огромный волдырь с серозным содержимым. Чем лечить в домашних условиях ожоги от растения большевик?

Первые меры после попадания ядовитого сока на кожные покровы:

• Спрятаться от солнца, чтобы исключить попадание ультрафиолета на пораженный участок.
• Смываем яд с кожи прохладной водой, потом щедро намыливаем хозяйственным мылом и еще раз смываем. Если пораженный участок кожи слишком большой, тогда поможет прохладный душ, а намыливаться нужно не меньше трех раз.
• Литр воды взболтать с 4-6 таблетками фурацилина. Обильно смочить вафельное полотенце в растворе и приложить на пострадавший участок. Если нет фурацилина, насыпаем слой обычной соды, меняем каждые полчаса на свежую присыпку.
• Присыпаем участок детской присыпкой с содержанием цинка, если ее нет, то подойдет цинковая мазь на вазелиновой основе.
• Необходимо принять любой противоаллергический препарат ("Лоратадин" или "Супрастин").
• Оставаться дома в течение 48 часов.

Серьезные симптомы, при которых немедленно обращаются к врачу:

• резкое повышение температуры тела до 40 градусов, малейшее промедление чревато смертельным исходом;
• ожог поразил кожу лица и головы;
• ядовитый сок попал на слизистые оболочки;
• поражено ожогом более 10% от всей поверхности тела;
• после пребывания на солнце кожа покрылась язвами, пузырями и глубокими ожогами.

Что советуют народные целители?

Чем лечить ожоги от растения большевик? После промывания ожога помогают примочки с крепким чаем. Останавливает развитие волдыря и отвар из коры дуба – достаточно прокипятить 10 минут в двух стаканах воды столовую ложку измельченной коры. Можно приготовить отвар из корня кровохлебки – кипятят 20 минут в стакане воды столовую ложку сырья.

Примочки следует делать каждые два часа. При этом марля, смоченная отваром, накладывается на волдыри на 10 минут.

Возможно ли избежать ожога от растения?

Самый верный и надежный метод – обходить растение стороной. Но не всегда удается выполнить совет на практике. При прогулке в лес облачитесь в спортивный костюм, он обезопасит от контакта с растением. Если на той полянке, которую вы облюбовали для пикника, заметили молодые побеги борщевика, то сразу уходите оттуда. Следите за маленькими детьми, они постоянно норовят попробовать все «на зубок» и могут пожевать листик борщевика, что станет причиной повреждения слизистой языка, а то и удушья.

Как вывести сорняк с участка?

Если на вашем приусадебном участке появился борщевик, лучше попытаться его локализовать, чтобы обезопасить себя и близких от возможной опасности. Традиционно сорняк произрастает по канавкам, кочкам и лесным опушкам, поэтому истребить его с помощью косы не получится. А как избавиться от растения большевик? Только механические способы помогут «прогнать» коварного врага.

Выполняйте простые правила:

• У борщевика очень длинное корневище, поэтому нужно заниматься выкорчевыванием.
• Работу проводят ранней весной до начала цветения растения.
• Необходимо своевременно удалять молодые проростки.
• Срезайте зонтики с сухими семенами, чтобы их сжечь.
• Не работайте в солнечные дни, больше подойдет пасмурная погода.
• Одевайтесь в полностью закрытую одежду, например, в специальные костюмы из плотной ткани или брезентовую куртку. Руки не защитят обычные перчатки из материи, купите специальные из плотной резины. Обуйтесь в высокие резиновые сапоги, а лицо защитите пластиковыми очками или даже респиратором.

После работы немедленно принимают душ, одежду промывают мыльным раствором и прополаскивают, а инструменты моют водой с мылом. Все действия старайтесь производить в самые ранние сроки, до появления у растений мощных побегов.

От борщевика чаще всего страдают дети и работники сельского хозяйства. Покажите своим малышам опасное растение и расскажите, почему нельзя играть с его стеблями.

загрузка...

aikido-mariel.ru

Как выглядит растение большевик? Чем лечить ожоги от растения большевик?

Борщевик - необычайно эффектное растение. Его величественный вид завораживает, поэтому хочется немедленно сфотографироваться возле этого гиганта. Но такая красота может вызывать не только обширные ожоги, аллергическую реакцию, но привести к анафилактическому шоку. Как избежать угрозы, чтобы обезопасить себя и близких людей? Нужно точно знать облик распространенного сорняка, а также методы первой помощи пострадавшим.

Гераклеум – гигант растительного мира

Борщевик является многолетним травянистым растением из семейства Зонтичных. Многим садоводам известно его свойство вызывать повреждения на коже и слизистых оболочках. Еще древнеримский ученый Плиний дал ему емкое название Гераклеум или трава Геракла, что свидетельствует об исполинских размерах растения. По утрам борщевик накапливает столько росы, что, дотронувшись, хочется вымыть руки. Хотя даже подходить близко к такому растению чревато опасностями.

Внешние данные

Как выглядит растение большевик? Его можно узнать по очень высокому стеблю, достигающему до 4 метров в высоту, крупным изрезанным листьям насыщенного зеленого оттенка до 1 кв. м. в диаметре, мелким беловато-розовым цветам, которые собраны в эффектные сложные зонтики. Растение имеет повышенную живучесть, ему не страшны морозы до 10 градусов, и оно обладает стойкостью против большинства ядохимикатов. Растет стремительно, выгоняя за день стебли еще на 12 см. Центральный зонтик произрастает из ста зонтиков поменьше, а по бокам есть еще дополнительные зонтики, еще меньшего диаметра. В нашей местности борщевик обладает самыми выдающимися габаритами среди травянистых растений.

Виды борщевика

Насчитывают около 70 видов растения. У нас растет только несколько видов, которые разделяются по степени угрозы для человека. В европейской части России и на территории западной Сибири распространен борщевик сибирский, который применяется с целью лечения и пригоден в пищу. Также совершенно неопасный для здоровья - борщевик обыкновенный. Самым опасным видом растения считается борщевик Сосновского, обладающий изрезанными краями листьев и значительной высотой. Его стебель густо покрыт волосками с фиолетовыми вкраплениями.

«Месть Сталина» – емкое название для злостного сорняка

Борщевик Сосновского - выходец с Кавказа, превратившийся в настоящее бедствие для средней полосы России. Сталин после окончания Великой Отечественной войны узнал о неприхотливом растении, способном быстро наращивать зеленую массу. Годы наступили голодные, поэтому не было времени размышлять, почему в других странах целенаправленно уничтожают борщевик. С легкой руки Сталин издает указ, приказывающий выращивать этот сорняк в качестве ценного кормового растения.

Но после сбора первого урожая пришло разочарование – трава Геракла оказалась очень ядовитой. В Польше отказались культивировать борщевик ввиду того, что молоко коров приобрело яркий горький привкус. Там растение назвали «местью Сталина». В нашей стране тоже перестали его выращивать, но было уже поздно – трава стала размножаться самосевом и завоевала все больше земель. Благодаря стихийному разрастанию, сорняк распространился повсеместно, а вредителей, способных уничтожить заросли почти нет. Известна только борщевичная моль, которая откладывает яйца на листья растения.

Сорняк завоевал территорию

Вывести растение большевик, фото которого можно увидеть в статье, со своего участка крайне затруднительно. Даже отделенные от стебля зонтики способны дать полноценные семена. После созревания они разносятся ветром на расстояние до 5 метров, также они распространяются с колесами транспорта или подошвами пешеходов. Поэтому борщевик может взойти в совершенно другой местности, далеко от места, где произрастало материнское растение. Если срубить у него верхушку или вырубить до корня, борщевик снова отрастит зеленую массу.

Действие ядовитого сока на кожу

В соке борщевика находится ядовитое соединение – кумарин бергаптен. При попадании на кожу он действует подобно лупе, которая собирает лучи солнца, вызывая сильные ожоги. Даже одна капля ядовитого сока способна привести к сильному повреждению кожи, если пострадавший находится под открытым солнцем. Сок растения прозрачный, поэтому он даже не заметен на теле. Если по истечению двух суток человек не попадает под солнце, то возможно обойдется без последствий.

Ожог появляется только от воздействия ультрафиолета, ведь сок во много раз снижает чувствительность кожи. Такая особенность получила название фототоксичности. В зависимости от количества сока и интенсивности воздействия солнечных лучей, человек получает различные по степени тяжести ожоги. Опасность появления волдырей сохраняется несколько дней после контакта с соком, поэтому все равно необходимо тщательно обработать пораженное место.

Характеристика ожогов по степени сложности

Под действием ультрафиолета сок провоцирует появление пигментации на коже, возникновение дерматитов, которые называют ожогами. Дерматиты проявляются в виде волдырей, сменяющихся темными пятнами, которые остаются на коже еще в течение полугода. Если кожа получила сильные повреждения, то спустя год есть вероятность развития рецидива от облучения солнечными лучами. Иногда на месте ожога остаются рубцы.

При попадании ядовитого сока на слизистую глаз может наступить слепота. Зафиксированы многие случаи потери детьми зрения из-за того, что они играли стеблями сорняка, прикладывая их к глазам наподобие телескопа.

Борщевик относится к сильнейшим аллергенам. Его резкий специфический запах распространяется на несколько метров, из-за множества эфирных масел и кумаринов, которые выделяет растение. Если долго находиться возле гераклеума, то у человека возникает рвота, тошнота, головная боль, потеря сознания, начинается кашель, приступы бронхоспазма, часто развивается отек Квинке.

Как выглядит ожог от борщевика?

Ожог от растения большевик (фото можно увидеть в статье) напоминает ожог от кипящего масла. На вид кожа становится красноватой, ощущается жжение и зуд. Многие не обращают внимания на такие симптомы и продолжают гулять под палящим солнцем, что приводит к усугублению ситуации. На месте контакта кожи с сорняком «вырастает» огромный волдырь с серозным содержимым. Чем лечить в домашних условиях ожоги от растения большевик?

Первые меры после попадания ядовитого сока на кожные покровы:

• Спрятаться от солнца, чтобы исключить попадание ультрафиолета на пораженный участок.
• Смываем яд с кожи прохладной водой, потом щедро намыливаем хозяйственным мылом и еще раз смываем. Если пораженный участок кожи слишком большой, тогда поможет прохладный душ, а намыливаться нужно не меньше трех раз.
• Литр воды взболтать с 4-6 таблетками фурацилина. Обильно смочить вафельное полотенце в растворе и приложить на пострадавший участок. Если нет фурацилина, насыпаем слой обычной соды, меняем каждые полчаса на свежую присыпку.
• Присыпаем участок детской присыпкой с содержанием цинка, если ее нет, то подойдет цинковая мазь на вазелиновой основе.
• Необходимо принять любой противоаллергический препарат ("Лоратадин" или "Супрастин").
• Оставаться дома в течение 48 часов.

Серьезные симптомы, при которых немедленно обращаются к врачу:

• резкое повышение температуры тела до 40 градусов, малейшее промедление чревато смертельным исходом;
• ожог поразил кожу лица и головы;
• ядовитый сок попал на слизистые оболочки;
• поражено ожогом более 10% от всей поверхности тела;
• после пребывания на солнце кожа покрылась язвами, пузырями и глубокими ожогами.

Что советуют народные целители?

Чем лечить ожоги от растения большевик? После промывания ожога помогают примочки с крепким чаем. Останавливает развитие волдыря и отвар из коры дуба – достаточно прокипятить 10 минут в двух стаканах воды столовую ложку измельченной коры. Можно приготовить отвар из корня кровохлебки – кипятят 20 минут в стакане воды столовую ложку сырья.

Примочки следует делать каждые два часа. При этом марля, смоченная отваром, накладывается на волдыри на 10 минут.

Возможно ли избежать ожога от растения?

Самый верный и надежный метод – обходить растение стороной. Но не всегда удается выполнить совет на практике. При прогулке в лес облачитесь в спортивный костюм, он обезопасит от контакта с растением. Если на той полянке, которую вы облюбовали для пикника, заметили молодые побеги борщевика, то сразу уходите оттуда. Следите за маленькими детьми, они постоянно норовят попробовать все «на зубок» и могут пожевать листик борщевика, что станет причиной повреждения слизистой языка, а то и удушья.

Как вывести сорняк с участка?

Если на вашем приусадебном участке появился борщевик, лучше попытаться его локализовать, чтобы обезопасить себя и близких от возможной опасности. Традиционно сорняк произрастает по канавкам, кочкам и лесным опушкам, поэтому истребить его с помощью косы не получится. А как избавиться от растения большевик? Только механические способы помогут «прогнать» коварного врага.

Выполняйте простые правила:

• У борщевика очень длинное корневище, поэтому нужно заниматься выкорчевыванием.
• Работу проводят ранней весной до начала цветения растения.
• Необходимо своевременно удалять молодые проростки.
• Срезайте зонтики с сухими семенами, чтобы их сжечь.
• Не работайте в солнечные дни, больше подойдет пасмурная погода.
• Одевайтесь в полностью закрытую одежду, например, в специальные костюмы из плотной ткани или брезентовую куртку. Руки не защитят обычные перчатки из материи, купите специальные из плотной резины. Обуйтесь в высокие резиновые сапоги, а лицо защитите пластиковыми очками или даже респиратором.

После работы немедленно принимают душ, одежду промывают мыльным раствором и прополаскивают, а инструменты моют водой с мылом. Все действия старайтесь производить в самые ранние сроки, до появления у растений мощных побегов.

От борщевика чаще всего страдают дети и работники сельского хозяйства. Покажите своим малышам опасное растение и расскажите, почему нельзя играть с его стеблями.

myupy.ru

Уничтожали ли большевики отечественную культуру?

И, конечно, Владимир Жириновский, по образованию — специалист по турецкому языку и литературе: «Большевики вообще всё уничтожали, уничтожили всю элиту дореволюционной России, всех лучших... всех тех, кого Россия взращивала тысячу лет, копила богатства».

Миф о «большевиках, уничтоживших культуру» активно поддерживают люди с научными званиями, он живет на страницах учебников, на «исторических» порталах в интернете. В каком-то смысле для огромного числа людей миф оказался сильнее исторической реальности. Ситуация даже хуже перестроечной, когда сохранялось уважение к фактам, источникам, научности как таковой. Сегодня ничего этого, увы, нет.

Начинала создавать этот миф первая волна русской эмиграции после Октября 1917 года. Несколько миллионов человек, оказавшихся за пределами России в годы Гражданской войны, представляли себе происходящее в России как «черный передел» под предводительством «хамов» — мужиков, полупьяных матросов и пролетариев.

Это находило отражение в эмигрантских газетах, журналах, мемуарах — например, в «Записках о революции» Ивана Наживина или романе «И звери, и люди, и боги» Фердинанда Оссендовского. Это было и в произведениях ряда крупных писателей, оказавшихся в эмиграции: Аркадия Аверченко, Ивана Бунина, Ивана Шмелева.

Вот отрывок из «Солнца мертвых» Шмелева: «Великие города — великих! Стоите ли вы еще? <...> Смотри, Европа! Везут товары на кораблях, товары из стран нездешних: чаши из черепов человечьих — пирам веселье, человечьи кости — игрокам на счастье, портфели из «русской» кожи — работы северных мастеров, «русский» волос — на покойные кресла для депутатов, дароносицы и кресты — на портсигары, раки святых угодников — на звонкую монету. Скупай, Европа! Шумит пьяная ярмарка человечьей крови... чужой крови».

Если читать Оссендовского или Наживина, или воспоминания коллаборационистов Краснова и Туркула, которых не хочется цитировать из этических и эстетических соображений, то всё еще хуже — «кровавые большевики» грабят и убивают Россию, хрустят русские кости, льется русская кровь. Русской культуре конец, потому что «воцарился Хам».

Однако с окончанием Гражданской войны и первыми успехами большевиков в государственном строительстве и культурной политике подобные представления стали сходить на нет. После восьми лет войн и хаоса не только восстанавливали экономику, но и открывали по всей России, а затем и республикам Союза, дворцы культуры и музеи, частью коллекций которых становились якобы «разграбленные» произведения искусства.

А еще большевики провели масштабную кампанию по ликвидации безграмотности, строили школы, училища, вузы, библиотеки. Вчерашние «пьяные матросы» становились высокообразованными офицерами, вчерашние рабочие и крестьяне — мастерами и инженерами, стремительно рос общий культурный уровень народа.

С первых лет Советской власти в России переиздается русская классика, воспеваются Пушкин и Толстой. Уже в 1920-х в СССР начали издаваться большими тиражами не только шедевры мировой литературы, но даже Аверченко, Бунин и Шмелев: стремление большевиков приобщить народные массы к хорошей литературе оказалось важнее резко негативной позиции этих писателей по отношению к советскому «врагу».

Великий подъем культуры, то новое, что в ней появляется: фильмы Эйзенштейна и Довженко, авангардная архитектура, новая поэзия, — восхищают весь мир. И, в том числе, большую часть русской эмиграции.

К концу 1920-х годов возрождение Советской России стало очевидно даже для убежденных монархистов. Вот как оценивал в 1928 году большевистский план первой пятилетки, включая его производственные и культурные показатели, великий князь Александр Романов в своем выступлении перед членами Клуба Армии и Флота в США: «Я стал узнавать то об одном, то о другом конструктивном шаге московского правительства и ловил себя на том, что шепчу: «Браво!» <...> Россия больше никогда не опустится до положения мирового отстойника. Ни один царь никогда не смог бы претворить в жизнь столь грандиозную программу... Нынешние правители России — реалисты. Они беспринципны — в том смысле, в каком был беспринципен Петр Великий. Они так же беспринципны, как ваши железнодорожные короли полвека назад или ваши банкиры сегодня, с той единственной разницей, что в их случае мы имеем дело с большей человеческой честностью и бескорыстием».

А значительная часть русских эмигрантов, покинувших страну в годы Гражданской войны, смогла не просто сказать большевикам «Браво!» по примеру великого князя Александра, а вернуться на Родину. Вернулись и многие видные деятели науки и искусства.

Однако миф о большевиках как уничтожителях культуры не исчез. Он возродился и получил новое развитие в середине 1930-х в нацистской Германии. В 1936 и 1937 годах евразиец-эмигрант Петр Савицкий выпускает в Берлине брошюры «Разрушающие свою родину» и «Гибель и воссоздание неоценимых сокровищ».

Часть первой брошюры посвящена «распродаже музеев СССР», вторая — в основном, «разгрому русского зодческого наследия».

Автор, называющий себя патриотом России, даже признает исторические успехи Советской власти и пишет: «Россия и Украйна находятся на неслыханной восходящей... они... призваны определить своим творчеством грядущую эпоху мировой истории».

А далее он, в основном ссылаясь на свидетельства разрушения объектов культурного наследия, которые приводит советская пресса, переходит к главному: «Во втором десятилетии своего существования коммунистическая власть показала себя ожесточенным и ни перед чем не останавливающимся разрушителем ценнейших памятников истории материальной культуры».

Для этого вывода он специфически «интерпретирует» факты. Например, Савицкий перечисляет несколько архитектурных памятников в Архангельске, о сносе которых с негодованием пишет Илья Эренбург в советской печати, а далее заявляет, что «Архангельск не существует более как город искусства». Из того, что в туристическом путеводителе не указан ряд дворцов в Ленинграде, делает вывод, что «они погибли все без исключения». Из фактов продаж произведений искусства за рубеж делает вывод о «распродаже половины музеев» СССР.

Конечно же, эти выводы были сразу подхвачены германской пропагандой. А в эпоху холодной войны, начиная с 1960-годов, их начали воспроизводить и развивать советологи из США и других стран Запада. Причем именно факт продажи за рубеж картин из музеев СССР в конце 1920 — начале 1930-х годов стал системообразующим в формировании мифа об уничтожении культуры Советской властью.

У нас этот миф начали активно распространять в последние годы перестройки. Перестройщики включили в оборот основные тезисы из брошюр Савицкого и работ американских советологов. Из них, видимо, наиболее важна книга Роберта Уильямса «Dumping Oils: Soviet art sales and soviet-american relations’ («Русское искусство и американские деньги, 1900–1940»).

В 1988–1990 годах в журналах «Смена» и «Огонек» миллионными тиражами печатались «откровения» о репрессиях Советской власти против интеллигенции, сносе памятников, разграблении церквей, жесточайшей цензуре и «распродаже» культурных ценностей Эрмитажа.

Наиболее важной публикацией по Эрмитажу стала статья Александра Мосякина «Продажа», опубликованная в «Огоньке» в 1989 году. Мосякин подробно описывает «шесть лет культурного террора» в конце 1920 — начале 1930-х годов, когда Советская власть санкционировала продажу части картин «Эрмитажа». Фактически статья эмоционально пересказывает книгу Уильямса. Но в этой публикации еще важнее предисловие к статье Мосякина академика Дмитрия Лихачева.

Приведем ключевые выдержки из этого предисловия: «В Эрмитаже были выставлены «малые голландцы». Они в значительной степени повлияли на возникновение живописи передвижников. В том же Эрмитаже собраны замечательные портреты. Это помогло русскому портрету достигнуть своей высоты. <...> Памятники архитектуры многих выдающихся иноземных мастеров были перед глазами студентов в их родных городах. Разрушение памятников стало разрушением культуры, гибелью современного мастерства. <...>

С чего сегодня надо начинать? Я полагаю — с открытия архивов. Хотя многие из них также уничтожены. Вообразить глубину трагедии, которая произошла с нашей культурой, невозможно. Это бездонная пропасть. Но трагедия требует своей истории, своих историков. Время не ждет, историю эту надо писать уже сегодня. <...> Только таким образом мы создадим историю нашей трагедии. Историю нашей культуры. <...>

Религия, как бы к ней ни относиться, — это всё равно культура. <...> Мы видели в религии только суеверия и не слишком горевали, когда они искоренялись. <...> Продали на Запад за бесценок древнейший Синайский кодекс Библии, Коран с кровью пророка Али, Новый Завет, переписанный митрополитом Алексием... удар по религии оказался ударом по культуре.

И сегодня многие ценности уходят из страны. Только написав историю продажи собственной культуры, мы сможем это остановить...»

Текст Лихачева — это уже своеобразный «манифест», а сам Лихачев — фигура культовая для советской интеллигенции. Академик, Герой Социалистического Труда, лауреат множества наград и премий. Пострадавший в годы «Большого террора», позже был «обласкан» и властью, и публикой, возглавлял Советский и затем Российский фонд культуры. Лихачев, безусловный авторитет для советских граждан, первым из перестройщиков перешел от перечисления «преступлений» власти — к утверждению о невозможности «вообразить глубину трагедии, которая произошла с нашей культурой» и призыву «создавать... историю нашей трагедии. Историю нашей культуры».

Призыв был услышан. На страницах советских журналов и газет стали появляться многочисленные «кальки» со статьи Мосякина под названиями типа «Распродажа», «Продажа» и «Грабеж». Вплоть до буквальных совпадений, взятых у советологов из США и из брошюр Савицкого — о «тоннах картин», вывезенных из СССР, и о разграблении «чуть не половины музейного фонда России».

Нужно подчеркнуть, что этот миф был опровергнут еще в начале 90-х историком Юрием Жуковым. В его книге «Операция «Эрмитаж» 1993 года были обильно представлены документы из архивов, рассекречивания которых добивался академик Лихачев, и подробно описаны факты продаж картин и драгоценностей из Гохрана и музеев СССР иностранным коллекционерам, которые действительно происходили с 1929 по 1934 годы.

Однако книга Жукова — доктора наук и крупного специалиста именно по истории охраны культурного наследия в СССР — вышла, а миф продолжали активно тиражировать толпы журналистов. Хотя расследование Жукова, расширенное и дополненное, было переиздано в 2005 году, в век всесилия интернета, творцы мифа его предпочли «как бы не заметить».

Реальные объемы продаж произведений искусства из музейных фондов СССР за рубеж, которые происходили в 1920–1930 годах, давно рассекречены и описаны. Очевиден и чрезвычайный, вынужденный характер данной меры, которая позволила СССР получать иностранную валюту и расположение зарубежных магнатов, обеспечивших инвестиции, технологии и специалистов для технологического рывка. Также известно, что речь не идет о «многих тысячах шедевров».

В октябре 1925 года при Госторге РСФСР была создана организация «Антиквариат», которая занималась скупкой у населения антиквариата за рубли с последующей продажей за рубеж за валюту. В первые два года работы «Антиквариат» занимался экспортом, доход от которого обеспечивал страну средствами на охрану культурно-исторического наследия. Однако затем приоритеты изменились.

На XV съезде ВКП(б), состоявшемся 2 декабря 1927 года, глава Наркомата торговли Анастас Микоян рассказал делегатам о направлениях внешнеэкономических связей, используемых для развития страны и индустриализации, и объяснил, что концессионное привлечение иностранной техники и иностранных капиталов и техническая помощь достичь поставленных целей не позволяют. Отсюда следовала необходимость резкого увеличения товарооборота между СССР и мировым рынком для валютного обеспечения индустриализации.

При этом Микоян указал на то, что хлеб уже не будет являться основной позицией экспорта: «Этот год будет у нас трудным годом, ибо хлеб почти выпадает из экспорта... нужно все силы напрячь, чтобы поднять другие статьи экспорта. Мы должны привлекать для экспорта каждую мелочь, не брезгуя ни десятками, ни сотнями тысяч рублей».

Одной из предполагаемых статей получения валютных средств должен был стать антиквариат. Руководство наркомата решает задействовать все имеющиеся торгпредства за границей для сбыта запасов «Антиквариата». Но на склады «Антиквариата» шедевры не попадали, поскольку еще 19 сентября 1918 года Совет Народных Комиссаров (СНК) принял постановление «О запрещении вывоза и продажи за границу предметов особого художественного и исторического значения».

Любой предмет искусства, прежде чем попасть в структуру Внешторга, проходил серьезнейшую экспертизу специалистов. Если исследуемый предмет был художественно и исторически ценным, он попадал не на рынок антиквариата, а пополнял коллекцию одного из советских музеев.

Однако 23 января 1928 года СНК СССР принял постановление «О мерах к усилению экспорта и реализации за границей предметов старины и искусства», которое сыграло важную роль в судьбе тех музейных ценностей, утрату которых ставят в вину большевикам. И в 1929 году это постановление, увы, заработало.

Почему так произошло? Дело в том, что почти одновременно со стартом первой советской пятилетки начался мировой экономический кризис 1929–1933 годов. Цены на мировых рынках обрушились почти на всё, что мог экспортировать за валюту Советский Союз: на зерно, древесину, руду и т. д. СССР и до начала кризиса находился в фактической экономической блокаде, теперь же поступления валюты, на которую за рубежом покупались технологии, станки, оборудование, нанимались специалисты, резко упали.

В ситуации, когда уже согласованные закупки иностранной техники и технологий для индустриализации оказались под угрозой срыва, руководство СССР решило привлечь заинтересованных людей на Западе для того, чтобы обеспечить СССР «полулегальные» валютные поступления. Заинтересованных людей было немало, но главную роль сыграли три коллекционера.

Одним из них стал крупный английский нефтяной магнат армянского происхождения Галуст Гюльбенкян. В его биографиях обычно отмечают — «торговал нефтью с Советским правительством». В реальности же он в 1929 году предоставил СССР экспортную квоту своей крупной компании «Тёркиш ойл» для продажи советской нефти на мировом рынке. В обмен на это Гульбенкяну, страстному коллекционеру, дали возможность купить ряд картин из основных фондов Эрмитажа.

Другим «другом» СССР стал Эндрю Меллон — банкир, миллиардер, министр финансов США с 1921 по 1932 год. Пожертвовав четырнадцатью ценными картинами из Эрмитажа, проданными Меллону через посредников в 1930 и 1931 годах, СССР получил возможность экспортировать в США ряд товаров, включая марганцевую руду, с минимальной ввозной пошлиной. После ухода Меллона с поста министра отношения с ним прекратились.

Среди охотников за предметами старины из советских музеев был и «самый старый друг» СССР Арманд Хаммер. Он в начале 1920-х был главным «концессионером», обеспечивал поставки в нашу страну техники фирмы Ford и продажу на экспорт зерна и пушнины. В обмен на продвижение интересов СССР на мировом рынке правительство еще в то время «закрывало глаза» на скупку Хаммером предметов старины. В эпоху «Антиквариата» Хаммер возвращается к покупке картин в СССР.

Некоторые американские источники, например книга Эпстайна «Арманд Хаммер. Тайное досье», отводят Хаммеру чуть не главную роль в вывозе культурных ценностей Советского Союза за границу, однако реальных доказательств этого тезиса нет. А вот тот факт, что Хаммер очень активно содействовал экспорту в СССР американской техники от машин и оборудования до целых заводов, подтвержден документально. Его за это даже пытались обвинять в шпионаже в пользу Советского Союза.

Картины и произведения искусства составляли малую часть того, что «Антиквариат» продавал из Эрмитажа. Продавались в основном драгоценности, мебель, предметы декоративно-прикладного искусства, религиозные принадлежности. Но и среди них были вещи чрезвычайно ценные — например, упоминавшийся Лихачевым «Синайский кодекс», самый древний на тот момент список Нового Завета, проданный в Англию за 100 тысяч фунтов (миллион золотых рублей).

Продажи картин из основных фондов прекратились в 1934 году. К этому времени СССР смог мобилизовать резервы для финансирования индустриализации. «Распродажа» была остановлена решением Политбюро от 15 ноября 1934 года: «Об Эрмитаже. Прекратить экспорт картин из Эрмитажа и других музеев без согласия комиссии в составе тт. Бубнова, Розенгольца, Стецкого и Ворошилова».

В период с 1929 по 1934 годы из Эрмитажа было продано 1450 картин, из которых 34 являлись шедеврами мирового уровня. От продажи СССР получил валюту на 25 миллионов золотых рублей ($12,5 миллионов долларов США по курсу 30-х годов).

Критики подчеркивают, что это составило всего 1 процент от валютного объема внешней торговли, и задают вопрос: стоило ли оно того?

Стоило! Потому что Советский Союз, кроме этого «процента», получил «полулегальные» каналы экспорта советской нефти, которые предоставил Гульбенкян (и которые обеспечивали стране около 15 процентов валютных доходов!), а еще лоббистские возможности Меллона на американском рынке и высокую заинтересованность Хаммера в поставках в СССР важнейшей американской техники и технологий...

Все это позволило выдержать беспрецедентные темпы индустриализации. Без успешного проведения которой, подчеркнем, уже через 10 лет и от Эрмитажа, и от всей России не осталось бы ничего: в 1941 году сокровищам советских музеев угрожали уже совсем другие «хищники».

Из государственного Эрмитажа за пять лет, с 1929 по 1934 годы, были, повторим, проданы 34 картины художников «первого ряда»: Рембрандта, Рубенса, Боутса, Ван Эйка, Ван Дейка, Веласкеса, Перуджино, Боттичелли, Рафаэля, Тициана, Тьеполо, Пуссена, Веронезе. Безусловно, их утрата была сильным ударом по музейной коллекции Эрмитажа. Но значит ли это, что «большевики уничтожали Эрмитаж»? Однозначно нет.

Надо вспомнить, что это большевики фактически создали Эрмитаж, сделали его сердцем «культурной столицы» и одним из величайших музеев на планете. Это Советская власть передала Эрмитажу огромные частные коллекции Российской Империи. Советская власть отдала для их размещения весь комплекс зданий на Дворцовой набережной Санкт-Петербурга. Советская власть спасла бесценные экспонаты Эрмитажа во время блокады Ленинграда и пополнила его залы произведениями искусства, полученными после победы в Великой Отечественной войне.

Однако во многих популярных изданиях объективного описания истории Эрмитажа в ХХ веке нет, а упоминание о «разграблении коллекции» в 1920–1930 годах — есть обязательно.

Например, вот как описан весь советский период истории в книге об Эрмитаже из серии «Великие музеи мира» ИД «Комсомольская правда»: «После революции 1917 в собрание Эрмитажа поступили многочисленные произведения искусства из национализированных дворянских собраний. К сожалению, в первые годы советской власти по решению правительства из коллекции музея были проданы уникальные полотна (в том числе «Венера перед зеркалом» кисти Тициана), в настоящее время являющиеся жемчужинами крупнейших мировых музеев». А сразу после процитированных предложений идет фраза «Особого внимания заслуживают сохранившиеся с имперских времен интерьеры...» Надо понимать — остатки былого величия, которое не успели «распродать» большевики.

В действительности, хотя первые робкие попытки законодательно защитить культурные ценности Империи предпринимались еще в царской России, именно большевики впервые в нашей истории взялись это дело всерьез.

Ситуация в России к октябрю 1917 года была катастрофической: запад страны был охвачен войной, после Февральской революции продолжались крестьянские погромы усадеб и церквей, подогреваемые скупщиками краденого, которые массово «расплодились» с февраля.

Большевики сразу же назначили комиссаров по защите ценностей Зимнего дворца. 12 ноября 1917 года дворец по особому распоряжению наркома А. Луначарского был объявлен музеем, были также назначены ответственные за охрану всех загородных дворцов. А с 18 ноября было организовано расследование пропажи ценностей из Зимнего дворца, разграбленных после Февраля, и многое удалось найти.

Уже 30 ноября 1917 года под руководством искусствоведа Василия Верещагина создается объединенная комиссия по защите искусства. Сразу же началась работа по изучению крупнейших частных художественных коллекций (Шереметевых, Строгановых, Н. П. Лихачева и Т. Н. Мятлевой и др.), дворцов великого князя Николая Михайловича, принца Ольденбургского, Мраморного дворца. Все культурные ценности перевозились в государственные учреждения: в Эрмитаж и Русский музей.

Защищать историческое наследие Кремля назначили Казимира Малевича. Была организована московская комиссия по спасению ценностей. Собранные редкости передавались в Румянцевский музей и Оружейную палату.

В 1918 году очередь доходит до усадеб Московской области. Кусково, Останкино, Архангельское, ряд других усадеб освободили от незваных обитателей и установили надежную охрану. Затем власть взяла под свой контроль и охрану городскую усадьбу Юсуповых в Большом Харитоньевском переулке, Кутузовскую избу в Филях.

Государственная система охраны памятников во главе с Отделом по делам музеев и охраны памятников искусства и старины (Музейный отдел) формировалась под контролем наркома просвещения Анатолия Луначарского в 1918–1920 годы.

Хотя работа шла в разгар Гражданской войны и иностранной интервенции, уже в середине 1919 года было изучено 215 усадеб, преимущественно Подмосковья и Центра. В результате удалось сохранить уникальные в архитектурном и художественном отношении памятники.

Спасенные объекты культурного наследия стали основой коллекций музеев. На территории РСФСР только за 1918–1920 годы было создано 246 музеев!

Сотрудники Музейного отдела организовывали научные экспедиции. В том числе в 1919 году две экспедиции по Волге, а в 1920 г. — экспедиции по Северной Двине и Белому морю. Значительную роль в исследовании и сохранении региональных культурных ценностей сыграло краеведение. В начале 1920-х годов было создано Центральное бюро краеведения, в 1920-е годы количество краеведческих организаций в стране выросло в десять раз.

В целях противодействия разграблению усадеб и церквей, вывозу ценностей за рубеж уже в 1918 году были приняты важные декреты «О памятниках республики», «О запрещении вывоза и продажи за границу предметов особого художественного и исторического значения», «О регистрации, приеме на учет и сохранении памятников искусства и старины, находящихся во владении частных лиц, обществ и учреждений». Всего за 1918–1924 годы правительством большевиков было издано более 20 декретов, обеспечивающих сохранение культурного достояния страны.

Музейное дело также не стояло на месте. Если в 1913 году в Российской Империи было 213 музеев, включая их филиалы, то к 1941 году в СССР их было 916, в том числе около 400 краеведческих, около 80 искусствоведческих и более 50 исторических.

Такой рост стал следствием целенаправленной государственной политики. За десять лет с 1926 года по 1936 год финансирование отраслей культурного строительства выросло в 24 раза, в 1936 году государство выделяло на эти цели уже около 13,5 млрд рублей. Рост затрат на общее образование и воспитание детей за эти десять лет увеличился в 22,7 раза, а расходы на поддержку и пропаганду искусства — почти в 120 раз.

После Великой Отечественной войны СССР за считанные годы восстановил почти все утраченные и разграбленные захватчиками музеи и в дальнейшем лишь увеличивал их число, в особенности в национальных республиках, а также наращивал и обогащал музейные коллекции.

А вот в годы перестройки начался новый этап разрушения музейного дела в нашей стране. Д. Лихачев не случайно в 1989 году писал в упомянутом выше предисловии к статье Мосякина «И сегодня многие ценности уходят из страны». А в постсоветской России процесс утраты музейных ценностей и разрушения множества музеев, лишающихся полноценного государственного финансирования, как признают многие искусствоведы, приобрел буквально катастрофический характер.

Из вышесказанного можно сделать следующие выводы:

1. Большевики с самого начала были заинтересованы в сохранении культурного наследия страны.

2. Задача повышения образовательного и культурного уровня широких слоев населения в Советской России и СССР была поставлена на тот же высший уровень приоритетов, что и насущные экономические вопросы и вопросы обороны.

3. Продажа музейных ценностей в 1929–1934 годах была вынужденным, чрезвычайным шагом, связанным с необходимостью обеспечения форсированной индустриализации страны в условиях нарастающих военных угроз.

4. Трактовка факта этой продажи большой частью современных публицистов и историков — тенденциозная и лживая, так как они вырывают его из исторического контекста. Но именно на основе этой трактовки создается миф о большевиках, разрушивших отечественную культуру.

5. В то же время разрушение культурной сферы и падение общего образовательного и культурного уровня населения в постсоветской России давно стало общепризнанным фактом.

Для перелома этой опаснейшей тенденции необходимо обращение широких масс к собственной истории и реальным достижениям отечественной культуры.

И, в том числе, к опыту построения большевиками уникальной, не имеющей мировых аналогов системы народного образования и культурного просвещения.

Но пока эти возможности закрыты от общества нагромождением лжи.

А. Банников, А. Берсенева, А. Брусницын, Е. Найман, С. Стафеев

***

Источник.

ss69100.livejournal.com

Большевики уничтожали культуру? — миф и реальность

На первый взгляд миф «Большевики уничтожали культуру» кажется одним из тех перестроечных штампов, для опровержения которых достаточно просто оглянуться по сторонам и вспомнить реальное отношение к культуре в совсем недавнем прошлом страны.   

Но что-то с советской культурой действительно было не так, если до сих пор сотни представителей советской научной и творческой интеллигенции продолжают настойчиво заявлять о тотальной войне с культурой, которая велась в СССР.

  Вот что пишет, например, «православный» историк Олег Платонов: «По философии большевизма, деятели чужой для него культуры становились врагами и подлежали уничтожению...»   

А это — «либеральный» историк Николай Сванидзе: «Ленину было плевать на культуру. Он говорил Луначарскому: ваши театры давно в гроб пора положить...»

Столь же известный «либеральный» историк Юрий Пивоваров: «Для меня все великие стройки коммунизма, всё замечательное советское кино — ничто по сравнению с тем, что сделано с... русским языком, русской культурой, русской церковью и так далее. Ничто все эти великие победы коммунизма, потому что человека убивали в человеке».   

Миф о «большевиках, уничтоживших культуру» активно поддерживают люди с научными званиями, он живет на страницах учебников, на «исторических» порталах в интернете. В каком-то смысле для огромного числа людей миф оказался сильнее исторической реальности. Ситуация даже хуже перестроечной, когда сохранялось уважение к фактам, источникам, научности как таковой. Сегодня ничего этого, увы, нет.   

Начинала создавать этот миф первая волна русской эмиграции после Октября 1917 года. Несколько миллионов человек, оказавшихся за пределами России в годы Гражданской войны, представляли себе происходящее в России как «черный передел» под предводительством «хамов» — мужиков, полупьяных матросов и пролетариев.   

Это находило отражение в эмигрантских газетах, журналах, мемуарах — например, в «Записках о революции» Ивана Наживина или романе «И звери, и люди, и боги» Фердинанда Оссендовского. Это было и в произведениях ряда крупных писателей, оказавшихся в эмиграции: Аркадия Аверченко, Ивана Бунина, Ивана Шмелева.   

Вот отрывок из «Солнца мертвых» Шмелева: «Великие города — великих! Стоите ли вы еще? <...> Смотри, Европа! Везут товары на кораблях, товары из стран нездешних: чаши из черепов человечьих — пирам веселье, человечьи кости — игрокам на счастье, портфели из «русской» кожи — работы северных мастеров, «русский» волос — на покойные кресла для депутатов, дароносицы и кресты — на портсигары, раки святых угодников — на звонкую монету. Скупай, Европа! Шумит пьяная ярмарка человечьей крови... чужой крови».   

Однако с окончанием Гражданской войны и первыми успехами большевиков в государственном строительстве и культурной политике подобные представления стали сходить на нет. После восьми лет войн и хаоса не только восстанавливали экономику, но и открывали по всей России, а затем и республикам Союза, дворцы культуры и музеи, частью коллекций которых становились якобы «разграбленные» произведения искусства.   

А еще большевики провели масштабную кампанию по ликвидации безграмотности, строили школы, училища, вузы, библиотеки. Вчерашние «пьяные матросы» становились высокообразованными офицерами, вчерашние рабочие и крестьяне — мастерами и инженерами, стремительно рос общий культурный уровень народа.   

С первых лет Советской власти в России переиздается русская классика, воспеваются Пушкин и Толстой. Уже в 1920-х в СССР начали издаваться большими тиражами не только шедевры мировой литературы, но даже Аверченко, Бунин и Шмелев: стремление большевиков приобщить народные массы к хорошей литературе оказалось важнее резко негативной позиции этих писателей по отношению к советскому «врагу».   

Великий подъем культуры, то новое, что в ней появляется: фильмы Эйзенштейна и Довженко, авангардная архитектура, новая поэзия, — восхищают весь мир. И, в том числе, большую часть русской эмиграции.   

К концу 1920-х годов возрождение Советской России стало очевидно даже для убежденных монархистов. Вот как оценивал в 1928 году большевистский план первой пятилетки, включая его производственные и культурные показатели, великий князь Александр Романов в своем выступлении перед членами Клуба Армии и Флота в США: «Я стал узнавать то об одном, то о другом конструктивном шаге московского правительства и ловил себя на том, что шепчу: «Браво!» <...> Россия больше никогда не опустится до положения мирового отстойника. Ни один царь никогда не смог бы претворить в жизнь столь грандиозную программу... Нынешние правители России — реалисты. Они беспринципны — в том смысле, в каком был беспринципен Петр Великий. Они так же беспринципны, как ваши железнодорожные короли полвека назад или ваши банкиры сегодня, с той единственной разницей, что в их случае мы имеем дело с большей человеческой честностью и бескорыстием».     

Однако миф о большевиках как уничтожителях культуры не исчез. Он возродился и получил новое развитие в середине 1930-х в нацистской Германии. В 1936 и 1937 годах евразиец-эмигрант Петр Савицкий выпускает в Берлине брошюры «Разрушающие свою родину» и «Гибель и воссоздание неоценимых сокровищ».

  Часть первой брошюры посвящена «распродаже музеев СССР», вторая — в основном, «разгрому русского зодческого наследия».   

Автор, называющий себя патриотом России, даже признает исторические успехи Советской власти и пишет: «Россия и Украйна находятся на неслыханной восходящей... они... призваны определить своим творчеством грядущую эпоху мировой истории».     

А далее он, в основном ссылаясь на свидетельства разрушения объектов культурного наследия, которые приводит советская пресса, переходит к главному: «Во втором десятилетии своего существования коммунистическая власть показала себя ожесточенным и ни перед чем не останавливающимся разрушителем ценнейших памятников истории материальной культуры».     

Для этого вывода он специфически «интерпретирует» факты. Например, Савицкий перечисляет несколько архитектурных памятников в Архангельске, о сносе которых с негодованием пишет Илья Эренбург в советской печати, а далее заявляет, что «Архангельск не существует более как город искусства». Из того, что в туристическом путеводителе не указан ряд дворцов в Ленинграде, делает вывод, что «они погибли все без исключения». Из фактов продаж произведений искусства за рубеж делает вывод о «распродаже половины музеев» СССР.     

Конечно же, эти выводы были сразу подхвачены германской пропагандой. А в эпоху холодной войны, начиная с 1960-годов, их начали воспроизводить и развивать советологи из США и других стран Запада. Причем именно факт продажи за рубеж картин из музеев СССР в конце 1920 — начале 1930-х годов стал системообразующим в формировании мифа об уничтожении культуры Советской властью.     

У нас этот миф начали активно распространять в последние годы перестройки. Перестройщики включили в оборот основные тезисы из брошюр Савицкого и работ американских советологов. Из них, видимо, наиболее важна книга Роберта Уильямса «Dumping Oils: Soviet art sales and soviet-american relations’ («Русское искусство и американские деньги, 1900–1940»).

  В 1988–1990 годах в журналах «Смена» и «Огонек» миллионными тиражами печатались «откровения» о репрессиях Советской власти против интеллигенции, сносе памятников, разграблении церквей, жесточайшей цензуре и «распродаже» культурных ценностей Эрмитажа.     

Наиболее важной публикацией по Эрмитажу стала статья Александра Мосякина «Продажа», опубликованная в «Огоньке» в 1989 году. Мосякин подробно описывает «шесть лет культурного террора» в конце 1920 — начале 1930-х годов, когда Советская власть санкционировала продажу части картин «Эрмитажа». Фактически статья эмоционально пересказывает книгу Уильямса. Но в этой публикации еще важнее предисловие к статье Мосякина академика Дмитрия Лихачева.

  Приведем ключевые выдержки из этого предисловия:    «В Эрмитаже были выставлены «малые голландцы». Они в значительной степени повлияли на возникновение живописи передвижников. В том же Эрмитаже собраны замечательные портреты. Это помогло русскому портрету достигнуть своей высоты. <...> Памятники архитектуры многих выдающихся иноземных мастеров были перед глазами студентов в их родных городах. Разрушение памятников стало разрушением культуры, гибелью современного мастерства. <...>   

С чего сегодня надо начинать? Я полагаю — с открытия архивов. Хотя многие из них также уничтожены. Вообразить глубину трагедии, которая произошла с нашей культурой, невозможно. Это бездонная пропасть. Но трагедия требует своей истории, своих историков. Время не ждет, историю эту надо писать уже сегодня. <...> Только таким образом мы создадим историю нашей трагедии. Историю нашей культуры. <...>   

Религия, как бы к ней ни относиться, — это всё равно культура. <...> Мы видели в религии только суеверия и не слишком горевали, когда они искоренялись. <...> Продали на Запад за бесценок древнейший Синайский кодекс Библии, Коран с кровью пророка Али, Новый Завет, переписанный митрополитом Алексием... удар по религии оказался ударом по культуре.   

И сегодня многие ценности уходят из страны. Только написав историю продажи собственной культуры, мы сможем это остановить...»   

Призыв был услышан. На страницах советских журналов и газет стали появляться многочисленные «кальки» со статьи Мосякина под названиями типа «Распродажа», «Продажа» и «Грабеж». Вплоть до буквальных совпадений, взятых у советологов из США и из брошюр Савицкого — о «тоннах картин», вывезенных из СССР, и о разграблении «чуть не половины музейного фонда России».   

Нужно подчеркнуть, что этот миф был опровергнут еще в начале 90-х историком Юрием Жуковым. В его книге «Операция «Эрмитаж» 1993 года были обильно представлены документы из архивов, рассекречивания которых добивался академик Лихачев, и подробно описаны факты продаж картин и драгоценностей из Гохрана и музеев СССР иностранным коллекционерам, которые действительно происходили с 1929 по 1934 годы.   

Однако книга Жукова — доктора наук и крупного специалиста именно по истории охраны культурного наследия в СССР — вышла, а миф продолжали активно тиражировать толпы журналистов. Хотя расследование Жукова, расширенное и дополненное, было переиздано в 2005 году, в век всесилия интернета, творцы мифа его предпочли как бы не заметить.   

Реальные объемы продаж произведений искусства из музейных фондов СССР за рубеж, которые происходили в 1920–1930 годах, давно рассекречены и описаны. Очевиден и чрезвычайный, вынужденный характер данной меры, которая позволила СССР получать иностранную валюту и расположение зарубежных магнатов, обеспечивших инвестиции, технологии и специалистов для технологического рывка. Также известно, что речь не идет о «многих тысячах шедевров».   

В октябре 1925 года при Госторге РСФСР была создана организация «Антиквариат», которая занималась скупкой у населения антиквариата за рубли с последующей продажей за рубеж за валюту. В первые два года работы «Антиквариат» занимался экспортом, доход от которого обеспечивал страну средствами на охрану культурно-исторического наследия. Однако затем приоритеты изменились.   

На XV съезде ВКП(б), состоявшемся 2 декабря 1927 года, глава Наркомата торговли Анастас Микоян рассказал делегатам о направлениях внешнеэкономических связей, используемых для развития страны и индустриализации, и объяснил, что концессионное привлечение иностранной техники и иностранных капиталов и техническая помощь достичь поставленных целей не позволяют. Отсюда следовала необходимость резкого увеличения товарооборота между СССР и мировым рынком для валютного обеспечения индустриализации.   

При этом Микоян указал на то, что хлеб уже не будет являться основной позицией экспорта: «Этот год будет у нас трудным годом, ибо хлеб почти выпадает из экспорта... нужно все силы напрячь, чтобы поднять другие статьи экспорта. Мы должны привлекать для экспорта каждую мелочь, не брезгуя ни десятками, ни сотнями тысяч рублей».   

Одной из предполагаемых статей получения валютных средств должен был стать антиквариат. Руководство наркомата решает задействовать все имеющиеся торгпредства за границей для сбыта запасов «Антиквариата». Но на склады «Антиквариата» шедевры не попадали, поскольку еще 19 сентября 1918 года Совет Народных Комиссаров (СНК) принял постановление «О запрещении вывоза и продажи за границу предметов особого художественного и исторического значения».   

Любой предмет искусства, прежде чем попасть в структуру Внешторга, проходил серьезнейшую экспертизу специалистов. Если исследуемый предмет был художественно и исторически ценным, он попадал не на рынок антиквариата, а пополнял коллекцию одного из советских музеев.   

Однако 23 января 1928 года СНК СССР принял постановление «О мерах к усилению экспорта и реализации за границей предметов старины и искусства», которое сыграло важную роль в судьбе тех музейных ценностей, утрату которых ставят в вину большевикам. И в 1929 году это постановление, увы, заработало.   

Почему так произошло? Дело в том, что почти одновременно со стартом первой советской пятилетки начался мировой экономический кризис 1929–1933 годов. Цены на мировых рынках обрушились почти на всё, что мог экспортировать за валюту Советский Союз: на зерно, древесину, руду и т. д. СССР и до начала кризиса находился в фактической экономической блокаде, теперь же поступления валюты, на которую за рубежом покупались технологии, станки, оборудование, нанимались специалисты, резко упали.   

Одним из них стал крупный английский нефтяной магнат армянского происхождения Галуст Гюльбенкян. В его биографиях обычно отмечают — «торговал нефтью с Советским правительством». В реальности же он в 1929 году предоставил СССР экспортную квоту своей крупной компании «Тёркиш ойл» для продажи советской нефти на мировом рынке. В обмен на это Гульбенкяну, страстному коллекционеру, дали возможность купить ряд картин из основных фондов Эрмитажа.     

Среди охотников за предметами старины из советских музеев был и «самый старый друг» СССР Арманд Хаммер. Он в начале 1920-х был главным «концессионером», обеспечивал поставки в нашу страну техники фирмы Ford и продажу на экспорт зерна и пушнины. В обмен на продвижение интересов СССР на мировом рынке правительство еще в то время «закрывало глаза» на скупку Хаммером предметов старины. В эпоху «Антиквариата» Хаммер возвращается к покупке картин в СССР.         

Картины и произведения искусства составляли малую часть того, что «Антиквариат» продавал из Эрмитажа. Продавались в основном драгоценности, мебель, предметы декоративно-прикладного искусства, религиозные принадлежности. Но и среди них были вещи чрезвычайно ценные — например, упоминавшийся Лихачевым «Синайский кодекс», самый древний на тот момент список Нового Завета, проданный в Англию за 100 тысяч фунтов (миллион золотых рублей).   

Продажи картин из основных фондов прекратились в 1934 году. К этому времени СССР смог мобилизовать резервы для финансирования индустриализации. «Распродажа» была остановлена решением Политбюро от 15 ноября 1934 года: «Об Эрмитаже. Прекратить экспорт картин из Эрмитажа и других музеев без согласия комиссии в составе тт. Бубнова, Розенгольца, Стецкого и Ворошилова».   

В период с 1929 по 1934 годы из Эрмитажа было продано 1450 картин, из которых 34 являлись шедеврами мирового уровня. От продажи СССР получил валюту на 25 миллионов золотых рублей ($12,5 миллионов долларов США по курсу 30-х годов).

Критики подчеркивают, что это составило всего 1 процент от валютного объема внешней торговли, и задают вопрос: стоило ли оно того?   

Стоило! Потому что Советский Союз, кроме этого «процента», получил «полулегальные» каналы экспорта советской нефти, которые предоставил Гульбенкян (и которые обеспечивали стране около 15 процентов валютных доходов!), а еще лоббистские возможности Меллона на американском рынке и высокую заинтересованность Хаммера в поставках в СССР важнейшей американской техники и технологий...   

Все это позволило выдержать беспрецедентные темпы индустриализации. Без успешного проведения которой, подчеркнем, уже через 10 лет и от Эрмитажа, и от всей России не осталось бы ничего: в 1941 году сокровищам советских музеев угрожали уже совсем другие «хищники».     

Надо вспомнить, что это большевики фактически создали Эрмитаж, сделали его сердцем «культурной столицы» и одним из величайших музеев на планете. Это Советская власть передала Эрмитажу огромные частные коллекции Российской Империи. Советская власть отдала для их размещения весь комплекс зданий на Дворцовой набережной Санкт-Петербурга. Советская власть спасла бесценные экспонаты Эрмитажа во время блокады Ленинграда и пополнила его залы произведениями искусства, полученными после победы в Великой Отечественной войне.     

Однако во многих популярных изданиях объективного описания истории Эрмитажа в ХХ веке нет, а упоминание о «разграблении коллекции» в 1920–1930 годах — есть обязательно. Например, вот как описан весь советский период истории в книге об Эрмитаже из серии «Великие музеи мира» ИД «Комсомольская правда»:    «После революции 1917 в собрание Эрмитажа поступили многочисленные произведения искусства из национализированных дворянских собраний. К сожалению, в первые годы советской власти по решению правительства из коллекции музея были проданы уникальные полотна (в том числе «Венера перед зеркалом» кисти Тициана), в настоящее время являющиеся жемчужинами крупнейших мировых музеев».      А сразу после процитированных предложений идет фраза «Особого внимания заслуживают сохранившиеся с имперских времен интерьеры...» Надо понимать — остатки былого величия, которое не успели «распродать» большевики.   

В действительности, хотя первые робкие попытки законодательно защитить культурные ценности Империи предпринимались еще в царской России, именно большевики впервые в нашей истории взялись это дело всерьез.   

Ситуация в России к октябрю 1917 года была катастрофической: запад страны был охвачен войной, после Февральской революции продолжались крестьянские погромы усадеб и церквей, подогреваемые скупщиками краденого, которые массово «расплодились» с февраля.   

Большевики сразу же назначили комиссаров по защите ценностей Зимнего дворца. 12 ноября 1917 года дворец по особому распоряжению наркома Луначарского был объявлен музеем, были также назначены ответственные за охрану всех загородных дворцов. А с 18 ноября было организовано расследование пропажи ценностей из Зимнего дворца, разграбленных после Февраля, и многое удалось найти.   

Уже 30 ноября 1917 года под руководством искусствоведа Василия Верещагина создается объединенная комиссия по защите искусства. Сразу же началась работа по изучению крупнейших частных художественных коллекций (Шереметевых, Строгановых, Н.П. Лихачева и Т.Н. Мятлевой и др.), дворцов великого князя Николая Михайловича, принца Ольденбургского, Мраморного дворца. Все культурные ценности перевозились в государственные учреждения: в Эрмитаж и Русский музей.      Защищать историческое наследие Кремля назначили Казимира Малевича. Была организована московская комиссия по спасению ценностей. Собранные редкости передавались в Румянцевский музей и Оружейную палату.

В 1918 году очередь доходит до усадеб Московской области. Кусково, Останкино, Архангельское, ряд других усадеб освободили от незваных обитателей и установили надежную охрану. Затем власть взяла под свой контроль и охрану городскую усадьбу Юсуповых в Большом Харитоньевском переулке, Кутузовскую избу в Филях.   

Государственная система охраны памятников во главе с Отделом по делам музеев и охраны памятников искусства и старины (Музейный отдел) формировалась под контролем наркома просвещения Анатолия Луначарского в 1918–1920 годы.   

Хотя работа шла в разгар Гражданской войны и иностранной интервенции, уже в середине 1919 года было изучено 215 усадеб, преимущественно Подмосковья и Центра. В результате удалось сохранить уникальные в архитектурном и художественном отношении памятники.   

Спасенные объекты культурного наследия стали основой коллекций музеев. На территории РСФСР только за 1918–1920 годы было создано 246 музеев!   

Сотрудники Музейного отдела организовывали научные экспедиции. В том числе в 1919 году две экспедиции по Волге, а в 1920 г. — экспедиции по Северной Двине и Белому морю. Значительную роль в исследовании и сохранении региональных культурных ценностей сыграло краеведение. В начале 1920-х годов было создано Центральное бюро краеведения, в 1920-е годы количество краеведческих организаций в стране выросло в десять раз.   

В целях противодействия разграблению усадеб и церквей, вывозу ценностей за рубеж уже в 1918 году были приняты важные декреты «О памятниках республики», «О запрещении вывоза и продажи за границу предметов особого художественного и исторического значения», «О регистрации, приеме на учет и сохранении памятников искусства и старины, находящихся во владении частных лиц, обществ и учреждений». Всего за 1918–1924 годы правительством большевиков было издано более 20 декретов, обеспечивающих сохранение культурного достояния страны.   

Музейное дело также не стояло на месте. Если в 1913 году в Российской Империи было 213 музеев, включая их филиалы, то к 1941 году в СССР их было 916, в том числе около 400 краеведческих, около 80 искусствоведческих и более 50 исторических.

Такой рост стал следствием целенаправленной государственной политики. За десять лет с 1926 года по 1936 год финансирование отраслей культурного строительства выросло в 24 раза, в 1936 году государство выделяло на эти цели уже около 13,5 млрд рублей. Рост затрат на общее образование и воспитание детей за эти десять лет увеличился в 22,7 раза, а расходы на поддержку и пропаганду искусства — почти в 120 раз.   

После Великой Отечественной войны СССР за считанные годы восстановил почти все утраченные и разграбленные захватчиками музеи и в дальнейшем лишь увеличивал их число, в особенности в национальных республиках, а также наращивал и обогащал музейные коллекции.   

А вот в годы перестройки начался новый этап разрушения музейного дела в нашей стране. Д. Лихачев не случайно в 1989 году писал в упомянутом выше предисловии к статье Мосякина «И сегодня многие ценности уходят из страны». А в постсоветской России процесс утраты музейных ценностей и разрушения множества музеев, лишающихся полноценного государственного финансирования, как признают многие искусствоведы, приобрел буквально катастрофический характер.   

  Из вышесказанного можно сделать следующие выводы:   

1. Большевики с самого начала были заинтересованы в сохранении культурного наследия страны.  

2. Задача повышения образовательного и культурного уровня широких слоев населения в Советской России и СССР была поставлена на тот же высший уровень приоритетов, что и насущные экономические вопросы и вопросы обороны.   

3. Продажа музейных ценностей в 1929–1934 годах была вынужденным, чрезвычайным шагом, связанным с необходимостью обеспечения форсированной индустриализации страны в условиях нарастающих военных угроз.   

4. Трактовка факта этой продажи большой частью современных публицистов и историков — тенденциозная и лживая, так как они вырывают его из исторического контекста. Но именно на основе этой трактовки создается миф о большевиках, разрушивших отечественную культуру.   

5. В то же время разрушение культурной сферы и падение общего образовательного и культурного уровня населения в постсоветской России давно стало общепризнанным фактом.   

Для перелома этой опаснейшей тенденции необходимо обращение широких масс к собственной истории и реальным достижениям отечественной культуры. И, в том числе, к опыту построения большевиками уникальной, не имеющей мировых аналогов системы народного образования и культурного просвещения.

artemijv.livejournal.com

Большевики уничтожали культуру? — миф и реальность: arctus

На первый взгляд миф «Большевики уничтожали культуру» кажется одним из тех перестроечных штампов, для опровержения которых достаточно просто оглянуться по сторонам и вспомнить реальное отношение к культуре в совсем недавнем прошлом страны.   

Но что-то с советской культурой действительно было не так, если до сих пор сотни представителей советской научной и творческой интеллигенции продолжают настойчиво заявлять о тотальной войне с культурой, которая велась в СССР.

Вот что пишет, например, «православный» историк Олег Платонов: «По философии большевизма, деятели чужой для него культуры становились врагами и подлежали уничтожению...»   

А это — «либеральный» историк Николай Сванидзе: «Ленину было плевать на культуру. Он говорил Луначарскому: ваши театры давно в гроб пора положить...»

Столь же известный «либеральный» историк Юрий Пивоваров: «Для меня все великие стройки коммунизма, всё замечательное советское кино — ничто по сравнению с тем, что сделано с... русским языком, русской культурой, русской церковью и так далее. Ничто все эти великие победы коммунизма, потому что человека убивали в человеке».   

Миф о «большевиках, уничтоживших культуру» активно поддерживают люди с научными званиями, он живет на страницах учебников, на «исторических» порталах в интернете. В каком-то смысле для огромного числа людей миф оказался сильнее исторической реальности. Ситуация даже хуже перестроечной, когда сохранялось уважение к фактам, источникам, научности как таковой. Сегодня ничего этого, увы, нет.   

Начинала создавать этот миф первая волна русской эмиграции после Октября 1917 года. Несколько миллионов человек, оказавшихся за пределами России в годы Гражданской войны, представляли себе происходящее в России как «черный передел» под предводительством «хамов» — мужиков, полупьяных матросов и пролетариев.   

Это находило отражение в эмигрантских газетах, журналах, мемуарах — например, в «Записках о революции» Ивана Наживина или романе «И звери, и люди, и боги» Фердинанда Оссендовского. Это было и в произведениях ряда крупных писателей, оказавшихся в эмиграции: Аркадия Аверченко, Ивана Бунина, Ивана Шмелева.   

Вот отрывок из «Солнца мертвых» Шмелева: «Великие города — великих! Стоите ли вы еще? <...> Смотри, Европа! Везут товары на кораблях, товары из стран нездешних: чаши из черепов человечьих — пирам веселье, человечьи кости — игрокам на счастье, портфели из «русской» кожи — работы северных мастеров, «русский» волос — на покойные кресла для депутатов, дароносицы и кресты — на портсигары, раки святых угодников — на звонкую монету. Скупай, Европа! Шумит пьяная ярмарка человечьей крови... чужой крови».   

Однако с окончанием Гражданской войны и первыми успехами большевиков в государственном строительстве и культурной политике подобные представления стали сходить на нет. После восьми лет войн и хаоса не только восстанавливали экономику, но и открывали по всей России, а затем и республикам Союза, дворцы культуры и музеи, частью коллекций которых становились якобы «разграбленные» произведения искусства.   

А еще большевики провели масштабную кампанию по ликвидации безграмотности, строили школы, училища, вузы, библиотеки. Вчерашние «пьяные матросы» становились высокообразованными офицерами, вчерашние рабочие и крестьяне — мастерами и инженерами, стремительно рос общий культурный уровень народа.   

С первых лет Советской власти в России переиздается русская классика, воспеваются Пушкин и Толстой. Уже в 1920-х в СССР начали издаваться большими тиражами не только шедевры мировой литературы, но даже Аверченко, Бунин и Шмелев: стремление большевиков приобщить народные массы к хорошей литературе оказалось важнее резко негативной позиции этих писателей по отношению к советскому «врагу».   

Великий подъем культуры, то новое, что в ней появляется: фильмы Эйзенштейна и Довженко, авангардная архитектура, новая поэзия, — восхищают весь мир. И, в том числе, большую часть русской эмиграции.   

К концу 1920-х годов возрождение Советской России стало очевидно даже для убежденных монархистов. Вот как оценивал в 1928 году большевистский план первой пятилетки, включая его производственные и культурные показатели, великий князь Александр Романов в своем выступлении перед членами Клуба Армии и Флота в США: «Я стал узнавать то об одном, то о другом конструктивном шаге московского правительства и ловил себя на том, что шепчу: «Браво!» <...> Россия больше никогда не опустится до положения мирового отстойника. Ни один царь никогда не смог бы претворить в жизнь столь грандиозную программу... Нынешние правители России — реалисты. Они беспринципны — в том смысле, в каком был беспринципен Петр Великий. Они так же беспринципны, как ваши железнодорожные короли полвека назад или ваши банкиры сегодня, с той единственной разницей, что в их случае мы имеем дело с большей человеческой честностью и бескорыстием».     

Однако миф о большевиках как уничтожителях культуры не исчез. Он возродился и получил новое развитие в середине 1930-х в нацистской Германии. В 1936 и 1937 годах евразиец-эмигрант Петр Савицкий выпускает в Берлине брошюры «Разрушающие свою родину» и «Гибель и воссоздание неоценимых сокровищ».

Часть первой брошюры посвящена «распродаже музеев СССР», вторая — в основном, «разгрому русского зодческого наследия».   

Автор, называющий себя патриотом России, даже признает исторические успехи Советской власти и пишет: «Россия и Украйна находятся на неслыханной восходящей... они... призваны определить своим творчеством грядущую эпоху мировой истории».     

А далее он, в основном ссылаясь на свидетельства разрушения объектов культурного наследия, которые приводит советская пресса, переходит к главному: «Во втором десятилетии своего существования коммунистическая власть показала себя ожесточенным и ни перед чем не останавливающимся разрушителем ценнейших памятников истории материальной культуры».     

Для этого вывода он специфически «интерпретирует» факты. Например, Савицкий перечисляет несколько архитектурных памятников в Архангельске, о сносе которых с негодованием пишет Илья Эренбург в советской печати, а далее заявляет, что «Архангельск не существует более как город искусства». Из того, что в туристическом путеводителе не указан ряд дворцов в Ленинграде, делает вывод, что «они погибли все без исключения». Из фактов продаж произведений искусства за рубеж делает вывод о «распродаже половины музеев» СССР.     

Конечно же, эти выводы были сразу подхвачены германской пропагандой. А в эпоху холодной войны, начиная с 1960-годов, их начали воспроизводить и развивать советологи из США и других стран Запада. Причем именно факт продажи за рубеж картин из музеев СССР в конце 1920 — начале 1930-х годов стал системообразующим в формировании мифа об уничтожении культуры Советской властью.     

У нас этот миф начали активно распространять в последние годы перестройки. Перестройщики включили в оборот основные тезисы из брошюр Савицкого и работ американских советологов. Из них, видимо, наиболее важна книга Роберта Уильямса «Dumping Oils: Soviet art sales and soviet-american relations’ («Русское искусство и американские деньги, 1900–1940»).

В 1988–1990 годах в журналах «Смена» и «Огонек» миллионными тиражами печатались «откровения» о репрессиях Советской власти против интеллигенции, сносе памятников, разграблении церквей, жесточайшей цензуре и «распродаже» культурных ценностей Эрмитажа.     

Наиболее важной публикацией по Эрмитажу стала статья Александра Мосякина «Продажа», опубликованная в «Огоньке» в 1989 году. Мосякин подробно описывает «шесть лет культурного террора» в конце 1920 — начале 1930-х годов, когда Советская власть санкционировала продажу части картин «Эрмитажа». Фактически статья эмоционально пересказывает книгу Уильямса. Но в этой публикации еще важнее предисловие к статье Мосякина академика Дмитрия Лихачева.

«В Эрмитаже были выставлены «малые голландцы». Они в значительной степени повлияли на возникновение живописи передвижников. В том же Эрмитаже собраны замечательные портреты. Это помогло русскому портрету достигнуть своей высоты. <...> Памятники архитектуры многих выдающихся иноземных мастеров были перед глазами студентов в их родных городах. Разрушение памятников стало разрушением культуры, гибелью современного мастерства. <...>   

С чего сегодня надо начинать? Я полагаю — с открытия архивов. Хотя многие из них также уничтожены. Вообразить глубину трагедии, которая произошла с нашей культурой, невозможно. Это бездонная пропасть. Но трагедия требует своей истории, своих историков. Время не ждет, историю эту надо писать уже сегодня. <...> Только таким образом мы создадим историю нашей трагедии. Историю нашей культуры. <...>   

Религия, как бы к ней ни относиться, — это всё равно культура. <...> Мы видели в религии только суеверия и не слишком горевали, когда они искоренялись. <...> Продали на Запад за бесценок древнейший Синайский кодекс Библии, Коран с кровью пророка Али, Новый Завет, переписанный митрополитом Алексием... удар по религии оказался ударом по культуре.   

И сегодня многие ценности уходят из страны. Только написав историю продажи собственной культуры, мы сможем это остановить...»   

Призыв был услышан. На страницах советских журналов и газет стали появляться многочисленные «кальки» со статьи Мосякина под названиями типа «Распродажа», «Продажа» и «Грабеж». Вплоть до буквальных совпадений, взятых у советологов из США и из брошюр Савицкого — о «тоннах картин», вывезенных из СССР, и о разграблении «чуть не половины музейного фонда России».   

Нужно подчеркнуть, что этот миф был опровергнут еще в начале 90-х историком Юрием Жуковым. В его книге «Операция «Эрмитаж» 1993 года были обильно представлены документы из архивов, рассекречивания которых добивался академик Лихачев, и подробно описаны факты продаж картин и драгоценностей из Гохрана и музеев СССР иностранным коллекционерам, которые действительно происходили с 1929 по 1934 годы.   

Однако книга Жукова — доктора наук и крупного специалиста именно по истории охраны культурного наследия в СССР — вышла, а миф продолжали активно тиражировать толпы журналистов. Хотя расследование Жукова, расширенное и дополненное, было переиздано в 2005 году, в век всесилия интернета, творцы мифа его предпочли как бы не заметить.   

Реальные объемы продаж произведений искусства из музейных фондов СССР за рубеж, которые происходили в 1920–1930 годах, давно рассекречены и описаны. Очевиден и чрезвычайный, вынужденный характер данной меры, которая позволила СССР получать иностранную валюту и расположение зарубежных магнатов, обеспечивших инвестиции, технологии и специалистов для технологического рывка. Также известно, что речь не идет о «многих тысячах шедевров».   

В октябре 1925 года при Госторге РСФСР была создана организация «Антиквариат», которая занималась скупкой у населения антиквариата за рубли с последующей продажей за рубеж за валюту. В первые два года работы «Антиквариат» занимался экспортом, доход от которого обеспечивал страну средствами на охрану культурно-исторического наследия. Однако затем приоритеты изменились.   

На XV съезде ВКП(б), состоявшемся 2 декабря 1927 года, глава Наркомата торговли Анастас Микоян рассказал делегатам о направлениях внешнеэкономических связей, используемых для развития страны и индустриализации, и объяснил, что концессионное привлечение иностранной техники и иностранных капиталов и техническая помощь достичь поставленных целей не позволяют. Отсюда следовала необходимость резкого увеличения товарооборота между СССР и мировым рынком для валютного обеспечения индустриализации.   

При этом Микоян указал на то, что хлеб уже не будет являться основной позицией экспорта: «Этот год будет у нас трудным годом, ибо хлеб почти выпадает из экспорта... нужно все силы напрячь, чтобы поднять другие статьи экспорта. Мы должны привлекать для экспорта каждую мелочь, не брезгуя ни десятками, ни сотнями тысяч рублей».   

Одной из предполагаемых статей получения валютных средств должен был стать антиквариат. Руководство наркомата решает задействовать все имеющиеся торгпредства за границей для сбыта запасов «Антиквариата». Но на склады «Антиквариата» шедевры не попадали, поскольку еще 19 сентября 1918 года Совет Народных Комиссаров (СНК) принял постановление «О запрещении вывоза и продажи за границу предметов особого художественного и исторического значения».   

Любой предмет искусства, прежде чем попасть в структуру Внешторга, проходил серьезнейшую экспертизу специалистов. Если исследуемый предмет был художественно и исторически ценным, он попадал не на рынок антиквариата, а пополнял коллекцию одного из советских музеев.   

Однако 23 января 1928 года СНК СССР принял постановление «О мерах к усилению экспорта и реализации за границей предметов старины и искусства», которое сыграло важную роль в судьбе тех музейных ценностей, утрату которых ставят в вину большевикам. И в 1929 году это постановление, увы, заработало.   

Почему так произошло? Дело в том, что почти одновременно со стартом первой советской пятилетки начался мировой экономический кризис 1929–1933 годов. Цены на мировых рынках обрушились почти на всё, что мог экспортировать за валюту Советский Союз: на зерно, древесину, руду и т. д. СССР и до начала кризиса находился в фактической экономической блокаде, теперь же поступления валюты, на которую за рубежом покупались технологии, станки, оборудование, нанимались специалисты, резко упали.   

Одним из них стал крупный английский нефтяной магнат армянского происхождения Галуст Гюльбенкян. В его биографиях обычно отмечают — «торговал нефтью с Советским правительством». В реальности же он в 1929 году предоставил СССР экспортную квоту своей крупной компании «Тёркиш ойл» для продажи советской нефти на мировом рынке. В обмен на это Гульбенкяну, страстному коллекционеру, дали возможность купить ряд картин из основных фондов Эрмитажа.     

Среди охотников за предметами старины из советских музеев был и «самый старый друг» СССР Арманд Хаммер. Он в начале 1920-х был главным «концессионером», обеспечивал поставки в нашу страну техники фирмы Ford и продажу на экспорт зерна и пушнины. В обмен на продвижение интересов СССР на мировом рынке правительство еще в то время «закрывало глаза» на скупку Хаммером предметов старины. В эпоху «Антиквариата» Хаммер возвращается к покупке картин в СССР.       

Картины и произведения искусства составляли малую часть того, что «Антиквариат» продавал из Эрмитажа. Продавались в основном драгоценности, мебель, предметы декоративно-прикладного искусства, религиозные принадлежности. Но и среди них были вещи чрезвычайно ценные — например, упоминавшийся Лихачевым «Синайский кодекс», самый древний на тот момент список Нового Завета, проданный в Англию за 100 тысяч фунтов (миллион золотых рублей).   

Продажи картин из основных фондов прекратились в 1934 году. К этому времени СССР смог мобилизовать резервы для финансирования индустриализации. «Распродажа» была остановлена решением Политбюро от 15 ноября 1934 года: «Об Эрмитаже. Прекратить экспорт картин из Эрмитажа и других музеев без согласия комиссии в составе тт. Бубнова, Розенгольца, Стецкого и Ворошилова».   

В период с 1929 по 1934 годы из Эрмитажа было продано 1450 картин, из которых 34 являлись шедеврами мирового уровня. От продажи СССР получил валюту на 25 миллионов золотых рублей ($12,5 миллионов долларов США по курсу 30-х годов).

Критики подчеркивают, что это составило всего 1 процент от валютного объема внешней торговли, и задают вопрос: стоило ли оно того?   

Стоило! Потому что Советский Союз, кроме этого «процента», получил «полулегальные» каналы экспорта советской нефти, которые предоставил Гульбенкян (и которые обеспечивали стране около 15 процентов валютных доходов!), а еще лоббистские возможности Меллона на американском рынке и высокую заинтересованность Хаммера в поставках в СССР важнейшей американской техники и технологий...   

Все это позволило выдержать беспрецедентные темпы индустриализации. Без успешного проведения которой, подчеркнем, уже через 10 лет и от Эрмитажа, и от всей России не осталось бы ничего: в 1941 году сокровищам советских музеев угрожали уже совсем другие «хищники».     

Надо вспомнить, что это большевики фактически создали Эрмитаж, сделали его сердцем «культурной столицы» и одним из величайших музеев на планете. Это Советская власть передала Эрмитажу огромные частные коллекции Российской Империи. Советская власть отдала для их размещения весь комплекс зданий на Дворцовой набережной Санкт-Петербурга. Советская власть спасла бесценные экспонаты Эрмитажа во время блокады Ленинграда и пополнила его залы произведениями искусства, полученными после победы в Великой Отечественной войне.     

«После революции 1917 в собрание Эрмитажа поступили многочисленные произведения искусства из национализированных дворянских собраний. К сожалению, в первые годы советской власти по решению правительства из коллекции музея были проданы уникальные полотна (в том числе «Венера перед зеркалом» кисти Тициана), в настоящее время являющиеся жемчужинами крупнейших мировых музеев».

А сразу после процитированных предложений идет фраза «Особого внимания заслуживают сохранившиеся с имперских времен интерьеры...» Надо понимать — остатки былого величия, которое не успели «распродать» большевики.   

В действительности, хотя первые робкие попытки законодательно защитить культурные ценности Империи предпринимались еще в царской России, именно большевики впервые в нашей истории взялись это дело всерьез.   

Ситуация в России к октябрю 1917 года была катастрофической: запад страны был охвачен войной, после Февральской революции продолжались крестьянские погромы усадеб и церквей, подогреваемые скупщиками краденого, которые массово «расплодились» с февраля.   

Большевики сразу же назначили комиссаров по защите ценностей Зимнего дворца. 12 ноября 1917 года дворец по особому распоряжению наркома Луначарского был объявлен музеем, были также назначены ответственные за охрану всех загородных дворцов. А с 18 ноября было организовано расследование пропажи ценностей из Зимнего дворца, разграбленных после Февраля, и многое удалось найти.   

Уже 30 ноября 1917 года под руководством искусствоведа Василия Верещагина создается объединенная комиссия по защите искусства. Сразу же началась работа по изучению крупнейших частных художественных коллекций (Шереметевых, Строгановых, Н.П. Лихачева и Т.Н. Мятлевой и др.), дворцов великого князя Николая Михайловича, принца Ольденбургского, Мраморного дворца. Все культурные ценности перевозились в государственные учреждения: в Эрмитаж и Русский музей.    Защищать историческое наследие Кремля назначили Казимира Малевича. Была организована московская комиссия по спасению ценностей. Собранные редкости передавались в Румянцевский музей и Оружейную палату.

В 1918 году очередь доходит до усадеб Московской области. Кусково, Останкино, Архангельское, ряд других усадеб освободили от незваных обитателей и установили надежную охрану. Затем власть взяла под свой контроль и охрану городскую усадьбу Юсуповых в Большом Харитоньевском переулке, Кутузовскую избу в Филях.   

Государственная система охраны памятников во главе с Отделом по делам музеев и охраны памятников искусства и старины (Музейный отдел) формировалась под контролем наркома просвещения Анатолия Луначарского в 1918–1920 годы.   

Хотя работа шла в разгар Гражданской войны и иностранной интервенции, уже в середине 1919 года было изучено 215 усадеб, преимущественно Подмосковья и Центра. В результате удалось сохранить уникальные в архитектурном и художественном отношении памятники.   

Спасенные объекты культурного наследия стали основой коллекций музеев. На территории РСФСР только за 1918–1920 годы было создано 246 музеев!   

Сотрудники Музейного отдела организовывали научные экспедиции. В том числе в 1919 году две экспедиции по Волге, а в 1920 г. — экспедиции по Северной Двине и Белому морю. Значительную роль в исследовании и сохранении региональных культурных ценностей сыграло краеведение. В начале 1920-х годов было создано Центральное бюро краеведения, в 1920-е годы количество краеведческих организаций в стране выросло в десять раз.   

В целях противодействия разграблению усадеб и церквей, вывозу ценностей за рубеж уже в 1918 году были приняты важные декреты «О памятниках республики», «О запрещении вывоза и продажи за границу предметов особого художественного и исторического значения», «О регистрации, приеме на учет и сохранении памятников искусства и старины, находящихся во владении частных лиц, обществ и учреждений». Всего за 1918–1924 годы правительством большевиков было издано более 20 декретов, обеспечивающих сохранение культурного достояния страны.   

Музейное дело также не стояло на месте. Если в 1913 году в Российской Империи было 213 музеев, включая их филиалы, то к 1941 году в СССР их было 916, в том числе около 400 краеведческих, около 80 искусствоведческих и более 50 исторических.

Такой рост стал следствием целенаправленной государственной политики. За десять лет с 1926 года по 1936 год финансирование отраслей культурного строительства выросло в 24 раза, в 1936 году государство выделяло на эти цели уже около 13,5 млрд рублей. Рост затрат на общее образование и воспитание детей за эти десять лет увеличился в 22,7 раза, а расходы на поддержку и пропаганду искусства — почти в 120 раз.   

После Великой Отечественной войны СССР за считанные годы восстановил почти все утраченные и разграбленные захватчиками музеи и в дальнейшем лишь увеличивал их число, в особенности в национальных республиках, а также наращивал и обогащал музейные коллекции.   

А вот в годы перестройки начался новый этап разрушения музейного дела в нашей стране. Д. Лихачев не случайно в 1989 году писал в упомянутом выше предисловии к статье Мосякина «И сегодня многие ценности уходят из страны». А в постсоветской России процесс утраты музейных ценностей и разрушения множества музеев, лишающихся полноценного государственного финансирования, как признают многие искусствоведы, приобрел буквально катастрофический характер.   

Из вышесказанного можно сделать следующие выводы:   

1. Большевики с самого начала были заинтересованы в сохранении культурного наследия страны.

2. Задача повышения образовательного и культурного уровня широких слоев населения в Советской России и СССР была поставлена на тот же высший уровень приоритетов, что и насущные экономические вопросы и вопросы обороны.   

3. Продажа музейных ценностей в 1929–1934 годах была вынужденным, чрезвычайным шагом, связанным с необходимостью обеспечения форсированной индустриализации страны в условиях нарастающих военных угроз.   

4. Трактовка факта этой продажи большой частью современных публицистов и историков — тенденциозная и лживая, так как они вырывают его из исторического контекста. Но именно на основе этой трактовки создается миф о большевиках, разрушивших отечественную культуру.   

5. В то же время разрушение культурной сферы и падение общего образовательного и культурного уровня населения в постсоветской России давно стало общепризнанным фактом.   

Для перелома этой опаснейшей тенденции необходимо обращение широких масс к собственной истории и реальным достижениям отечественной культуры. И, в том числе, к опыту построения большевиками уникальной, не имеющей мировых аналогов системы народного образования и культурного просвещения.

arctus.livejournal.com

Уничтожали ли большевики отечественную культуру?

На первый взгляд миф «Большевики уничтожали культуру» кажется одним из тех перестроечных штампов, для опровержения которых достаточно просто оглянуться по сторонам и вспомнить реальное отношение к культуре в совсем недавнем прошлом страны.

В большинстве городов бывшего Советского Союза еще сохранились школы, дома детского творчества, университеты, дворцы культуры, библиотеки, музеи, театры, организованные в сталинские годы. Многие еще помнят, что СССР действительно был самой читающей страной в мире. Каждый советский школьник усваивал ленинскую максиму «Учиться, учиться и учиться», а комсомолец знал, что «коммунистом стать можно лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество».

Но что-то с советской культурой действительно было не так, если до сих пор сотни представителей советской научной и творческой интеллигенции продолжают настойчиво заявлять о тотальной войне с культурой, которая велась в СССР.

Вот что пишет, например, «православный» историк Олег Платонов: «По философии большевизма, деятели чужой для него культуры становились врагами и подлежали уничтожению...»

А это — «либеральный» историк Николай Сванидзе: «Ленину было плевать на культуру. Он говорил Луначарскому: ваши театры давно в гроб пора положить...»

Столь же известный «либеральный» историк Юрий Пивоваров: «Для меня все великие стройки коммунизма, всё замечательное советское кино — ничто по сравнению с тем, что сделано с... русским языком, русской культурой, русской церковью и так далее. Ничто все эти великие победы коммунизма, потому что человека убивали в человеке».

И, конечно, Владимир Жириновский, по образованию — специалист по турецкому языку и литературе: «Большевики вообще всё уничтожали, уничтожили всю элиту дореволюционной России, всех лучших... всех тех, кого Россия взращивала тысячу лет, копила богатства».

Миф о «большевиках, уничтоживших культуру» активно поддерживают люди с научными званиями, он живет на страницах учебников, на «исторических» порталах в интернете. В каком-то смысле для огромного числа людей миф оказался сильнее исторической реальности. Ситуация даже хуже перестроечной, когда сохранялось уважение к фактам, источникам, научности как таковой. Сегодня ничего этого, увы, нет.

Начинала создавать этот миф первая волна русской эмиграции после Октября 1917 года. Несколько миллионов человек, оказавшихся за пределами России в годы Гражданской войны, представляли себе происходящее в России как «черный передел» под предводительством «хамов» — мужиков, полупьяных матросов и пролетариев.

Это находило отражение в эмигрантских газетах, журналах, мемуарах — например, в «Записках о революции» Ивана Наживина или романе «И звери, и люди, и боги» Фердинанда Оссендовского. Это было и в произведениях ряда крупных писателей, оказавшихся в эмиграции: Аркадия Аверченко, Ивана Бунина, Ивана Шмелева.

Вот отрывок из «Солнца мертвых» Шмелева: «Великие города — великих! Стоите ли вы еще? <...> Смотри, Европа! Везут товары на кораблях, товары из стран нездешних: чаши из черепов человечьих — пирам веселье, человечьи кости — игрокам на счастье, портфели из «русской» кожи — работы северных мастеров, «русский» волос — на покойные кресла для депутатов, дароносицы и кресты — на портсигары, раки святых угодников — на звонкую монету. Скупай, Европа! Шумит пьяная ярмарка человечьей крови... чужой крови».

Если читать Оссендовского или Наживина, или воспоминания коллаборационистов Краснова и Туркула, которых не хочется цитировать из этических и эстетических соображений, то всё еще хуже — «кровавые большевики» грабят и убивают Россию, хрустят русские кости, льется русская кровь. Русской культуре конец, потому что «воцарился Хам».

Однако с окончанием Гражданской войны и первыми успехами большевиков в государственном строительстве и культурной политике подобные представления стали сходить на нет. После восьми лет войн и хаоса не только восстанавливали экономику, но и открывали по всей России, а затем и республикам Союза, дворцы культуры и музеи, частью коллекций которых становились якобы «разграбленные» произведения искусства.

А еще большевики провели масштабную кампанию по ликвидации безграмотности, строили школы, училища, вузы, библиотеки. Вчерашние «пьяные матросы» становились высокообразованными офицерами, вчерашние рабочие и крестьяне — мастерами и инженерами, стремительно рос общий культурный уровень народа.

С первых лет Советской власти в России переиздается русская классика, воспеваются Пушкин и Толстой. Уже в 1920-х в СССР начали издаваться большими тиражами не только шедевры мировой литературы, но даже Аверченко, Бунин и Шмелев: стремление большевиков приобщить народные массы к хорошей литературе оказалось важнее резко негативной позиции этих писателей по отношению к советскому «врагу».

Великий подъем культуры, то новое, что в ней появляется: фильмы Эйзенштейна и Довженко, авангардная архитектура, новая поэзия, — восхищают весь мир. И, в том числе, большую часть русской эмиграции.

К концу 1920-х годов возрождение Советской России стало очевидно даже для убежденных монархистов. Вот как оценивал в 1928 году большевистский план первой пятилетки, включая его производственные и культурные показатели, великий князь Александр Романов в своем выступлении перед членами Клуба Армии и Флота в США: «Я стал узнавать то об одном, то о другом конструктивном шаге московского правительства и ловил себя на том, что шепчу: «Браво!» <...> Россия больше никогда не опустится до положения мирового отстойника. Ни один царь никогда не смог бы претворить в жизнь столь грандиозную программу... Нынешние правители России — реалисты. Они беспринципны — в том смысле, в каком был беспринципен Петр Великий. Они так же беспринципны, как ваши железнодорожные короли полвека назад или ваши банкиры сегодня, с той единственной разницей, что в их случае мы имеем дело с большей человеческой честностью и бескорыстием».

А значительная часть русских эмигрантов, покинувших страну в годы Гражданской войны, смогла не просто сказать большевикам «Браво!» по примеру великого князя Александра, а вернуться на Родину. Вернулись и многие видные деятели науки и искусства.

Однако миф о большевиках как уничтожителях культуры не исчез. Он возродился и получил новое развитие в середине 1930-х в нацистской Германии. В 1936 и 1937 годах евразиец-эмигрант Петр Савицкий выпускает в Берлине брошюры «Разрушающие свою родину» и «Гибель и воссоздание неоценимых сокровищ».

Часть первой брошюры посвящена «распродаже музеев СССР», вторая — в основном, «разгрому русского зодческого наследия».

Автор, называющий себя патриотом России, даже признает исторические успехи Советской власти и пишет: «Россия и Украйна находятся на неслыханной восходящей... они... призваны определить своим творчеством грядущую эпоху мировой истории».

А далее он, в основном ссылаясь на свидетельства разрушения объектов культурного наследия, которые приводит советская пресса, переходит к главному: «Во втором десятилетии своего существования коммунистическая власть показала себя ожесточенным и ни перед чем не останавливающимся разрушителем ценнейших памятников истории материальной культуры».

Для этого вывода он специфически «интерпретирует» факты. Например, Савицкий перечисляет несколько архитектурных памятников в Архангельске, о сносе которых с негодованием пишет Илья Эренбург в советской печати, а далее заявляет, что «Архангельск не существует более как город искусства». Из того, что в туристическом путеводителе не указан ряд дворцов в Ленинграде, делает вывод, что «они погибли все без исключения». Из фактов продаж произведений искусства за рубеж делает вывод о «распродаже половины музеев» СССР.

Конечно же, эти выводы были сразу подхвачены германской пропагандой. А в эпоху холодной войны, начиная с 1960-годов, их начали воспроизводить и развивать советологи из США и других стран Запада. Причем именно факт продажи за рубеж картин из музеев СССР в конце 1920 — начале 1930-х годов стал системообразующим в формировании мифа об уничтожении культуры Советской властью.

У нас этот миф начали активно распространять в последние годы перестройки. Перестройщики включили в оборот основные тезисы из брошюр Савицкого и работ американских советологов. Из них, видимо, наиболее важна книга Роберта Уильямса «Dumping Oils: Soviet art sales and soviet-american relations’ («Русское искусство и американские деньги, 1900–1940»).

В 1988–1990 годах в журналах «Смена» и «Огонек» миллионными тиражами печатались «откровения» о репрессиях Советской власти против интеллигенции, сносе памятников, разграблении церквей, жесточайшей цензуре и «распродаже» культурных ценностей Эрмитажа.

Наиболее важной публикацией по Эрмитажу стала статья Александра Мосякина «Продажа», опубликованная в «Огоньке» в 1989 году. Мосякин подробно описывает «шесть лет культурного террора» в конце 1920 — начале 1930-х годов, когда Советская власть санкционировала продажу части картин «Эрмитажа». Фактически статья эмоционально пересказывает книгу Уильямса. Но в этой публикации еще важнее предисловие к статье Мосякина академика Дмитрия Лихачева.

Приведем ключевые выдержки из этого предисловия: «В Эрмитаже были выставлены «малые голландцы». Они в значительной степени повлияли на возникновение живописи передвижников. В том же Эрмитаже собраны замечательные портреты. Это помогло русскому портрету достигнуть своей высоты. <...> Памятники архитектуры многих выдающихся иноземных мастеров были перед глазами студентов в их родных городах. Разрушение памятников стало разрушением культуры, гибелью современного мастерства. <...>

С чего сегодня надо начинать? Я полагаю — с открытия архивов. Хотя многие из них также уничтожены. Вообразить глубину трагедии, которая произошла с нашей культурой, невозможно. Это бездонная пропасть. Но трагедия требует своей истории, своих историков. Время не ждет, историю эту надо писать уже сегодня. <...> Только таким образом мы создадим историю нашей трагедии. Историю нашей культуры. <...>

Религия, как бы к ней ни относиться, — это всё равно культура. <...> Мы видели в религии только суеверия и не слишком горевали, когда они искоренялись. <...> Продали на Запад за бесценок древнейший Синайский кодекс Библии, Коран с кровью пророка Али, Новый Завет, переписанный митрополитом Алексием... удар по религии оказался ударом по культуре.

И сегодня многие ценности уходят из страны. Только написав историю продажи собственной культуры, мы сможем это остановить...»

Текст Лихачева — это уже своеобразный «манифест», а сам Лихачев — фигура культовая для советской интеллигенции. Академик, Герой Социалистического Труда, лауреат множества наград и премий. Пострадавший в годы «Большого террора», позже был «обласкан» и властью, и публикой, возглавлял Советский и затем Российский фонд культуры. Лихачев, безусловный авторитет для советских граждан, первым из перестройщиков перешел от перечисления «преступлений» власти — к утверждению о невозможности «вообразить глубину трагедии, которая произошла с нашей культурой» и призыву «создавать... историю нашей трагедии. Историю нашей культуры».

Призыв был услышан. На страницах советских журналов и газет стали появляться многочисленные «кальки» со статьи Мосякина под названиями типа «Распродажа», «Продажа» и «Грабеж». Вплоть до буквальных совпадений, взятых у советологов из США и из брошюр Савицкого — о «тоннах картин», вывезенных из СССР, и о разграблении «чуть не половины музейного фонда России».

Нужно подчеркнуть, что этот миф был опровергнут еще в начале 90-х историком Юрием Жуковым. В его книге «Операция «Эрмитаж» 1993 года были обильно представлены документы из архивов, рассекречивания которых добивался академик Лихачев, и подробно описаны факты продаж картин и драгоценностей из Гохрана и музеев СССР иностранным коллекционерам, которые действительно происходили с 1929 по 1934 годы.

Однако книга Жукова — доктора наук и крупного специалиста именно по истории охраны культурного наследия в СССР — вышла, а миф продолжали активно тиражировать толпы журналистов. Хотя расследование Жукова, расширенное и дополненное, было переиздано в 2005 году, в век всесилия интернета, творцы мифа его предпочли «как бы не заметить».

Реальные объемы продаж произведений искусства из музейных фондов СССР за рубеж, которые происходили в 1920–1930 годах, давно рассекречены и описаны. Очевиден и чрезвычайный, вынужденный характер данной меры, которая позволила СССР получать иностранную валюту и расположение зарубежных магнатов, обеспечивших инвестиции, технологии и специалистов для технологического рывка. Также известно, что речь не идет о «многих тысячах шедевров».

В октябре 1925 года при Госторге РСФСР была создана организация «Антиквариат», которая занималась скупкой у населения антиквариата за рубли с последующей продажей за рубеж за валюту. В первые два года работы «Антиквариат» занимался экспортом, доход от которого обеспечивал страну средствами на охрану культурно-исторического наследия. Однако затем приоритеты изменились.

На XV съезде ВКП(б), состоявшемся 2 декабря 1927 года, глава Наркомата торговли Анастас Микоян рассказал делегатам о направлениях внешнеэкономических связей, используемых для развития страны и индустриализации, и объяснил, что концессионное привлечение иностранной техники и иностранных капиталов и техническая помощь достичь поставленных целей не позволяют. Отсюда следовала необходимость резкого увеличения товарооборота между СССР и мировым рынком для валютного обеспечения индустриализации.

При этом Микоян указал на то, что хлеб уже не будет являться основной позицией экспорта: «Этот год будет у нас трудным годом, ибо хлеб почти выпадает из экспорта... нужно все силы напрячь, чтобы поднять другие статьи экспорта. Мы должны привлекать для экспорта каждую мелочь, не брезгуя ни десятками, ни сотнями тысяч рублей».

Одной из предполагаемых статей получения валютных средств должен был стать антиквариат. Руководство наркомата решает задействовать все имеющиеся торгпредства за границей для сбыта запасов «Антиквариата». Но на склады «Антиквариата» шедевры не попадали, поскольку еще 19 сентября 1918 года Совет Народных Комиссаров (СНК) принял постановление «О запрещении вывоза и продажи за границу предметов особого художественного и исторического значения».

Любой предмет искусства, прежде чем попасть в структуру Внешторга, проходил серьезнейшую экспертизу специалистов. Если исследуемый предмет был художественно и исторически ценным, он попадал не на рынок антиквариата, а пополнял коллекцию одного из советских музеев.

Однако 23 января 1928 года СНК СССР принял постановление «О мерах к усилению экспорта и реализации за границей предметов старины и искусства», которое сыграло важную роль в судьбе тех музейных ценностей, утрату которых ставят в вину большевикам. И в 1929 году это постановление, увы, заработало.

Почему так произошло? Дело в том, что почти одновременно со стартом первой советской пятилетки начался мировой экономический кризис 1929–1933 годов. Цены на мировых рынках обрушились почти на всё, что мог экспортировать за валюту Советский Союз: на зерно, древесину, руду и т. д. СССР и до начала кризиса находился в фактической экономической блокаде, теперь же поступления валюты, на которую за рубежом покупались технологии, станки, оборудование, нанимались специалисты, резко упали.

В ситуации, когда уже согласованные закупки иностранной техники и технологий для индустриализации оказались под угрозой срыва, руководство СССР решило привлечь заинтересованных людей на Западе для того, чтобы обеспечить СССР «полулегальные» валютные поступления. Заинтересованных людей было немало, но главную роль сыграли три коллекционера.

Одним из них стал крупный английский нефтяной магнат армянского происхождения Галуст Гюльбенкян. В его биографиях обычно отмечают — «торговал нефтью с Советским правительством». В реальности же он в 1929 году предоставил СССР экспортную квоту своей крупной компании «Тёркиш ойл» для продажи советской нефти на мировом рынке. В обмен на это Гульбенкяну, страстному коллекционеру, дали возможность купить ряд картин из основных фондов Эрмитажа.

Другим «другом» СССР стал Эндрю Меллон — банкир, миллиардер, министр финансов США с 1921 по 1932 год. Пожертвовав четырнадцатью ценными картинами из Эрмитажа, проданными Меллону через посредников в 1930 и 1931 годах, СССР получил возможность экспортировать в США ряд товаров, включая марганцевую руду, с минимальной ввозной пошлиной. После ухода Меллона с поста министра отношения с ним прекратились.

Среди охотников за предметами старины из советских музеев был и «самый старый друг» СССР Арманд Хаммер. Он в начале 1920-х был главным «концессионером», обеспечивал поставки в нашу страну техники фирмы Ford и продажу на экспорт зерна и пушнины. В обмен на продвижение интересов СССР на мировом рынке правительство еще в то время «закрывало глаза» на скупку Хаммером предметов старины. В эпоху «Антиквариата» Хаммер возвращается к покупке картин в СССР.

Некоторые американские источники, например книга Эпстайна «Арманд Хаммер. Тайное досье», отводят Хаммеру чуть не главную роль в вывозе культурных ценностей Советского Союза за границу, однако реальных доказательств этого тезиса нет. А вот тот факт, что Хаммер очень активно содействовал экспорту в СССР американской техники от машин и оборудования до целых заводов, подтвержден документально. Его за это даже пытались обвинять в шпионаже в пользу Советского Союза.

Картины и произведения искусства составляли малую часть того, что «Антиквариат» продавал из Эрмитажа. Продавались в основном драгоценности, мебель, предметы декоративно-прикладного искусства, религиозные принадлежности. Но и среди них были вещи чрезвычайно ценные — например, упоминавшийся Лихачевым «Синайский кодекс», самый древний на тот момент список Нового Завета, проданный в Англию за 100 тысяч фунтов (миллион золотых рублей).

Продажи картин из основных фондов прекратились в 1934 году. К этому времени СССР смог мобилизовать резервы для финансирования индустриализации. «Распродажа» была остановлена решением Политбюро от 15 ноября 1934 года: «Об Эрмитаже. Прекратить экспорт картин из Эрмитажа и других музеев без согласия комиссии в составе тт. Бубнова, Розенгольца, Стецкого и Ворошилова».

В период с 1929 по 1934 годы из Эрмитажа было продано 1450 картин, из которых 34 являлись шедеврами мирового уровня. От продажи СССР получил валюту на 25 миллионов золотых рублей ($12,5 миллионов долларов США по курсу 30-х годов).

Критики подчеркивают, что это составило всего 1 процент от валютного объема внешней торговли, и задают вопрос: стоило ли оно того?

Стоило! Потому что Советский Союз, кроме этого «процента», получил «полулегальные» каналы экспорта советской нефти, которые предоставил Гульбенкян (и которые обеспечивали стране около 15 процентов валютных доходов!), а еще лоббистские возможности Меллона на американском рынке и высокую заинтересованность Хаммера в поставках в СССР важнейшей американской техники и технологий...

Все это позволило выдержать беспрецедентные темпы индустриализации. Без успешного проведения которой, подчеркнем, уже через 10 лет и от Эрмитажа, и от всей России не осталось бы ничего: в 1941 году сокровищам советских музеев угрожали уже совсем другие «хищники».

Из государственного Эрмитажа за пять лет, с 1929 по 1934 годы, были, повторим, проданы 34 картины художников «первого ряда»: Рембрандта, Рубенса, Боутса, Ван Эйка, Ван Дейка, Веласкеса, Перуджино, Боттичелли, Рафаэля, Тициана, Тьеполо, Пуссена, Веронезе. Безусловно, их утрата была сильным ударом по музейной коллекции Эрмитажа. Но значит ли это, что «большевики уничтожали Эрмитаж»? Однозначно нет.

Надо вспомнить, что это большевики фактически создали Эрмитаж, сделали его сердцем «культурной столицы» и одним из величайших музеев на планете. Это Советская власть передала Эрмитажу огромные частные коллекции Российской Империи. Советская власть отдала для их размещения весь комплекс зданий на Дворцовой набережной Санкт-Петербурга. Советская власть спасла бесценные экспонаты Эрмитажа во время блокады Ленинграда и пополнила его залы произведениями искусства, полученными после победы в Великой Отечественной войне.

Однако во многих популярных изданиях объективного описания истории Эрмитажа в ХХ веке нет, а упоминание о «разграблении коллекции» в 1920–1930 годах — есть обязательно. Например, вот как описан весь советский период истории в книге об Эрмитаже из серии «Великие музеи мира» ИД «Комсомольская правда»: «После революции 1917 в собрание Эрмитажа поступили многочисленные произведения искусства из национализированных дворянских собраний. К сожалению, в первые годы советской власти по решению правительства из коллекции музея были проданы уникальные полотна (в том числе «Венера перед зеркалом» кисти Тициана), в настоящее время являющиеся жемчужинами крупнейших мировых музеев». А сразу после процитированных предложений идет фраза «Особого внимания заслуживают сохранившиеся с имперских времен интерьеры...» Надо понимать — остатки былого величия, которое не успели «распродать» большевики.

В действительности, хотя первые робкие попытки законодательно защитить культурные ценности Империи предпринимались еще в царской России, именно большевики впервые в нашей истории взялись это дело всерьез.

Ситуация в России к октябрю 1917 года была катастрофической: запад страны был охвачен войной, после Февральской революции продолжались крестьянские погромы усадеб и церквей, подогреваемые скупщиками краденого, которые массово «расплодились» с февраля.

Большевики сразу же назначили комиссаров по защите ценностей Зимнего дворца. 12 ноября 1917 года дворец по особому распоряжению наркома А. Луначарского был объявлен музеем, были также назначены ответственные за охрану всех загородных дворцов. А с 18 ноября было организовано расследование пропажи ценностей из Зимнего дворца, разграбленных после Февраля, и многое удалось найти.

Уже 30 ноября 1917 года под руководством искусствоведа Василия Верещагина создается объединенная комиссия по защите искусства. Сразу же началась работа по изучению крупнейших частных художественных коллекций (Шереметевых, Строгановых, Н. П. Лихачева и Т. Н. Мятлевой и др.), дворцов великого князя Николая Михайловича, принца Ольденбургского, Мраморного дворца. Все культурные ценности перевозились в государственные учреждения: в Эрмитаж и Русский музей.

Защищать историческое наследие Кремля назначили Казимира Малевича. Была организована московская комиссия по спасению ценностей. Собранные редкости передавались в Румянцевский музей и Оружейную палату.

В 1918 году очередь доходит до усадеб Московской области. Кусково, Останкино, Архангельское, ряд других усадеб освободили от незваных обитателей и установили надежную охрану. Затем власть взяла под свой контроль и охрану городскую усадьбу Юсуповых в Большом Харитоньевском переулке, Кутузовскую избу в Филях.

Государственная система охраны памятников во главе с Отделом по делам музеев и охраны памятников искусства и старины (Музейный отдел) формировалась под контролем наркома просвещения Анатолия Луначарского в 1918–1920 годы.

Хотя работа шла в разгар Гражданской войны и иностранной интервенции, уже в середине 1919 года было изучено 215 усадеб, преимущественно Подмосковья и Центра. В результате удалось сохранить уникальные в архитектурном и художественном отношении памятники.

Спасенные объекты культурного наследия стали основой коллекций музеев. На территории РСФСР только за 1918–1920 годы было создано 246 музеев!

Сотрудники Музейного отдела организовывали научные экспедиции. В том числе в 1919 году две экспедиции по Волге, а в 1920 г. — экспедиции по Северной Двине и Белому морю. Значительную роль в исследовании и сохранении региональных культурных ценностей сыграло краеведение. В начале 1920-х годов было создано Центральное бюро краеведения, в 1920-е годы количество краеведческих организаций в стране выросло в десять раз.

В целях противодействия разграблению усадеб и церквей, вывозу ценностей за рубеж уже в 1918 году были приняты важные декреты «О памятниках республики», «О запрещении вывоза и продажи за границу предметов особого художественного и исторического значения», «О регистрации, приеме на учет и сохранении памятников искусства и старины, находящихся во владении частных лиц, обществ и учреждений». Всего за 1918–1924 годы правительством большевиков было издано более 20 декретов, обеспечивающих сохранение культурного достояния страны.

Музейное дело также не стояло на месте. Если в 1913 году в Российской Империи было 213 музеев, включая их филиалы, то к 1941 году в СССР их было 916, в том числе около 400 краеведческих, около 80 искусствоведческих и более 50 исторических.

Такой рост стал следствием целенаправленной государственной политики. За десять лет с 1926 года по 1936 год финансирование отраслей культурного строительства выросло в 24 раза, в 1936 году государство выделяло на эти цели уже около 13,5 млрд рублей. Рост затрат на общее образование и воспитание детей за эти десять лет увеличился в 22,7 раза, а расходы на поддержку и пропаганду искусства — почти в 120 раз.

После Великой Отечественной войны СССР за считанные годы восстановил почти все утраченные и разграбленные захватчиками музеи и в дальнейшем лишь увеличивал их число, в особенности в национальных республиках, а также наращивал и обогащал музейные коллекции.

А вот в годы перестройки начался новый этап разрушения музейного дела в нашей стране. Д. Лихачев не случайно в 1989 году писал в упомянутом выше предисловии к статье Мосякина «И сегодня многие ценности уходят из страны». А в постсоветской России процесс утраты музейных ценностей и разрушения множества музеев, лишающихся полноценного государственного финансирования, как признают многие искусствоведы, приобрел буквально катастрофический характер.

Из вышесказанного можно сделать следующие выводы:

1. Большевики с самого начала были заинтересованы в сохранении культурного наследия страны.

2. Задача повышения образовательного и культурного уровня широких слоев населения в Советской России и СССР была поставлена на тот же высший уровень приоритетов, что и насущные экономические вопросы и вопросы обороны.

3. Продажа музейных ценностей в 1929–1934 годах была вынужденным, чрезвычайным шагом, связанным с необходимостью обеспечения форсированной индустриализации страны в условиях нарастающих военных угроз.

4. Трактовка факта этой продажи большой частью современных публицистов и историков — тенденциозная и лживая, так как они вырывают его из исторического контекста. Но именно на основе этой трактовки создается миф о большевиках, разрушивших отечественную культуру.

5. В то же время разрушение культурной сферы и падение общего образовательного и культурного уровня населения в постсоветской России давно стало общепризнанным фактом.

Для перелома этой опаснейшей тенденции необходимо обращение широких масс к собственной истории и реальным достижениям отечественной культуры.И, в том числе, к опыту построения большевиками уникальной, не имеющей мировых аналогов системы народного образования и культурного просвещения.

Но пока эти возможности закрыты от общества нагромождением лжи.

ruspravda.info

Смотрите также

• 
  Трафареты растений
• 
  Фитостены растения
• 
  Растения фитостены
• 
  Банзай растения
• 
  Растения банзай
• 
  Биоразнообразие растений
• 
  Растение персик
• 
  Растения полярные
• 
  Полярные растения
• 
  Аммония растение
• 
  Нано растения